Сердитый доктор сказал ей:
— Ну, матушка! Если всех выпоротых считать больными, так у нас пол–армия больна…
Цинично засмеялся и ущипнул ее за щеку.
Таня вспыхнула. Ей очень хотелось дать хорошего туза по откормленной докторской морде, но надо было терпеть.
Ведь теперь она была чуть не крепостной горничной жены генерала Хвалынского — на чужой земле, где найдешь управу?
Для выгрузки бунтовщиков на двух транспортах прибыл целый полк полудиких гурков под командой английских офицеров.
— Этих не распропагандируешь! — самодовольно говорил апоплексический капитан Панкратов. — Ишь, какие морды — посмотреть любо!
И действительно, это колониальное войско Британской империи, вывезенное из далекой Индии, производило внушительное и мрачное впечатление своими темно–бронзовыми лицами, густо обросшими черной щетиной.
Английские офицеры бросали короткую команду, ее подхватывали отделенные начальники гурков. И вся эта темнобронзовая масса точно, бесстрастно и автоматично выполняла свое дело.
Разоруженных солдат партиями выводили из трюма под сильным конвоем и грузили на британские военные транспорта.
Угрюмые, оборванные люди не замечали ни красоты расстилавшегося перед ними ландшафта, ни яркой пестроты окружающей их жизни…
Все это было не для них.
В одной из партий чуть ковылял Дроздов.
Его дерзкому жизнерадостному сердцу тяжела была эта неволя еще больше, чем остальным — недаром в его аттестационной книжке стояла роковая отметка:
— Один из инициаторов бунта.
Стиснув зубы от боли, Дроздов старался бодрее шагать, по привычке высоко поднял голову и вдруг увидел, среди кучи любопытных на берегу, румяную рожицу своей Тани.
Она махнула ему рукой с белым платочком.
Волна радостного озорства нахлынула на Дроздова, и он закричал своим звонким тенором:
— Танюшка! Не робей… Еще поборемся!
И тут же получил сильный удар прикладом в бок, от которого дух занялся.