– Да.
– Как зовут вашего нового главного?
– Валентина Александровна.
– Не может быть.
– Почему?
– Потому что мне всегда не везло с Валентинами Александровнами, – сказал Корбалевич. – Я буду у вас после обеда.
– Хочу вас предупредить, – сказал Света, – Валентина Александровна у нас человек серьезный, не чета Михаилу. К тому же Михаил почему-то априори был к вам благосклонен. Чего я не могу сказать о Валентине Александровне.
– Бог не выдаст, свинья не съест, – вырвалось у Корбалевича. – До встречи.
То, что у нового главного редактора имя-отчество его бывшей жены, не сулило ничего хорошего. Но Корбалевича это не могло остановить. Он всегда шел до конца в любом деле, будь то конспиративное мероприятие по контролю за передвижением установленных разведчиков, либо пробивание мест в общежитиях для молодых сотрудников своего отдела. Правда, если в проведении оперативных игр это было нормой и даже искусством, которым владели не все сотрудники, а только те, кому этот дар был дан Господом, то в обычной жизни он никогда не пользовался имеющимся у него арсеналом. Потому что в силу своего воспитания воспринимал оперативные заморочки, как интриганство, а оное считал чем-то постыдным и недостойным мужчин занятием.
Об этом же когда-то ему и другим курсантам говорил Б.Н.
Он сидел за столом в классе и, подняв вверх указательный палец, словно вбивал им в головы будущих контрразведчиков жизненные принципы, несоблюдение которых приводит к профессиональным и человеческим катастрофам: «В нашем “цирке” вас научат делать различные фокусы, однако это значит только то, что вы можете их делать только на арене. А потом, – он хитро щурился и добавлял: – Жизнь еще может простить вам, если кто-то будет использовать навыки легендирования перед своей женой, после длительных отлучек».
После обеда Леонид поехал на киностудию. В портфеле у него лежал сценарий фильма «Кукла», который он читал несколько вечеров подряд.
Новый главный редактор встретила его в том же кабинете.
Валентина Александровна сидела на месте Михаила за столом, на котором были все те же бумаги и рукопись. И даже рукопись Б.Н. была на своем месте.
– Я ждала вас, – сказала она после приветствия. – Миша сказал, что нашел человека, который может дать объективную оценку данному сценарию. Я вас слушаю.
– Что уж так с места в карьер? – сказал Корбалевич. – Давайте определимся в том, чего бы вы хотели от меня услышать. Я не силен в кинематографических условностях. И Миша просил оценить рукопись с позиций профессионала, который знает некоторые закономерности проведения подрывной деятельности.
– Пусть будет так, – сказал Валентина Александровна. – Начнем с концепции.
«Боже мой», – подумал на это Корбалевич.
– Мне трудно что-либо говорить о киношной концепции, но концепция актуальности так называемых «кукл» ушла в небытие лет десять назад. А появилась она в разгар перестройки, и автором ее был небезызвестный перебежчик Резун, он же Суворов. Суть ее в том, что в СССР спецназ готовится к спецоперациям на так называемых «куклах», то есть приговоренных к смерти заключенных. Ваш же сценарист пошел еще дальше, он перевел ситуацию в другую плоскость, приговоренный к смерти не только является «куклой», то есть неким тренировочным мешком для диверсантов, но и направляется в тыл для выполнения заданий. Что уж ни в какие ворота не лезет.
– Почему же не лезет? – перебила его Валентина Александровна.