Медленными шагами Лэа спустилась с трапа, оказавшись лицом к лицу с четырнадцатью масэтрами.
Взор Кэнда по-прежнему был устремлен в землю, но Лэа, как хорошая ученица, не пыталась привлечь его взгляд.
Она достала из ножен меч и встала на одно колено, держась руками за крестовину.
Взгляд ее был опущен в землю.
Это был величайший знак уважения и доверия среди масэтров, учивших, что лезвие твоего истинного оружия не должен видеть никто, кроме друзей или врагов.
Ее поступок объявлял всех масэтров друзьями и даже более – единокровными братьями.
Лэа не слышала, но осязала одобрение, исходящее от масэтров.
Значит, она все сделала правильно? Именно этого от нее и ждали?
– Встань, дитя мое…
Этот голос она не слышала очень давно, но все равно узнала бы его из тысячи. Голос, похожий на шум океана и шелест листвы, соединяющий в себе нотки умиротворения и тревоги, поднимающий в душе какое-то непонятное волнующее чувство, как будто говорящий намекает на важную тайну, но догадаться ты должен сам…
Она встала.
– Подними взор…
И наконец-то Лэа взглянула на него.
Кэнд был все тем же.
Взгляд глаз, цвета штормового океана, пронзал насквозь, заглядывая в самые потаенные уголки души.
Узкие губы спокойны и неподвижны.
Но в глазах – у Лэа упало сердце – был упрек.
Она и сама прекрасно понимала, что забыла его уроки, хотя в глубине души смела надеяться, что это останется сокрытым.
– Ты вернулась, дитя мое… позволь же узнать, зачем?
– Меня сюда привела непростая миссия, – вымолвила Лэа, тщательно подбирая слова. – Ее поручили мне Ариадна и Аэлина.