Наемница

Остров гудел от разговоров, посвященных обсуждению приближающегося гуляния.

И вот сейчас, когда были закончены последние приготовления и преодолены все формальности, когда на остров опустилась таинственная ночь и распахнутые настежь ворота замка чертили на темных лужайках золотую дорогу, когда из окон доносились звуки музыки, крики и смех, а передний двор замка превратился в сплошное поле для игр и соревнований – вот тогда-то и началось веселье.

Половина кадетов еще сидела за сдвинутыми в длинные ряды дубовыми столами, опустошая бочонки с медовухой и тарелки с обильной вкусной едой, другая часть с воплями носилась по двору, развлекаясь интересными только для кадетов способами.

Лэа сидела за одним столом с масэтрами и тихо спорила с уже изрядно повеселевшей Радуглой о возможности мгновенного выпада из четвертой сексты в первую квинту.

– Невозможно так мгновенно поменять тактику! – сердилась Лэа. – Если ты пытаешься достать ноги противника, то никак не сможешь после парирования удара переключиться и ударить по левой ключице!

– Это тебе так только кажется, – неизменно отвечала масэтра. – Парировать удар противника вовсе не обязательно, попробуй достать его сразу!

– И остаться без руки. Не буду я так делать.

– Если ты не парируешь удар, это не значит, что он придется прямо по тебе.

– Но невозможно защититься таким образом, чтобы мгновенно напасть в прямо противоположную сексту! Нет ни одной       фигуры боя, позволяющей это сделать!

– Что тебе фигуры боя, – фыркнула Радугла. – Слушай свою интуицию…

– Моя интуиция говорит…

Тем временем, на другом конце стола, масэтр Нейян громогласно ругал соллоского короля, обвиняя его в расизме, шовинизме, полном отсутствии совести и рассудка, который мог бы помочь ему предотвратить половину ведшихся по вине Соллоса войн. При этом он воодушевленно размахивал куриной ножкой, заставляя Хилеаньора пригибаться всякий раз, когда ножка пролетала над его головой, рискуя приземлиться на длинные темные волосы эльфа, а то и врезаться в лицо.

Кэнд и Аллив тихо о чем-то спорили, Кэнд все время качал головой, Аллив же яростно что-то доказывал.

Дэкиста с Кэрримом обсуждали возможность существования Легендарного Золотого Дракона, ссылаясь на исторические трактаты, записки путешественников, старинные гобелены и картины, а также на весьма сомнительные останки, найденные в пещерах на вершине Хаара. Оба явно верили в то, что такой дракон существует, но при этом умудрялись расходиться во мнениях о его способностях и среде обитания.

Дэкиста доказывал, что золотой дракон, как минимум, должен обладать огневой мощью, несравненно большей, чем все известные драконы, а это значит, струя выдыхаемого им огня должна превышать десять метров.

Кэррим же считал, что Золотой Дракон должен иметь магические способности, которыми были наделены драконы масэтров или обладать способностью к психокинезу, как Айси.

– …и именно поэтому нельзя ограничиваться техническими приемами, выученными в нашей школе. Настоящий воин все время совершенствуется в своем мастерстве. Кто-то же придумал все эти приемы боя? И вырабатывались они не просто технично, но во многом интуитивно.

Лэа примолкла, все еще не до конца убежденная в словах масэтры.

– Да в тот год Радугла сама вызвалась сопровождать корабль! – услышала она хохот Еллиста. – И не зря! Встретилась со своим пиратом!

– А разве не случайная это была встреча? – вмешалась Лэа в разговор. – Радугла говорила мне, что находилась в каюте и читала книгу, когда корабль пиратов…