Наемница

Лэа не пришлось протискиваться сквозь толпу: она шла за масэтром Кэндом, и кадеты сами расступались, давая ему дорогу.

Она с грустью подумала, что ей никогда бы не добиться такой преданности и любви.

Кэррим закончил петь, откашлялся, промочил горло золотистой медовухой и хитро посмотрел на Лэа взглядом золотисто-медовых глаз.

– А следующая песня… – принц тряхнул черно-фиолетовой головой, отбрасывая волосы со лба. – Посвящается Лэа ун Лайт. Наемнице. Той, которую я чту больше всех…

Лэа хотела нахмуриться, крикнуть Кэрриму, что он несет чушь, разозлиться, развернуться на каблуках и убежать, но что-то во взгляде принца не дало ей это сделать.

Кэррим смотрел на нее с обожанием. С таким неподдельным восторгом, каким очень юные дети провожают закованных в сталь воинов.

Он ее боготворил? Мечтал быть похожим на нее?

Кэррим, Кэррим… как же ты заблуждаешься! Лэа поджала губы, услышав нежное пение принца:

Асент, что стоит на морском берегу,

Где ветер волною ловит волну,

Где краше девицы, чем солнечный свет,

Где золотом, вишней алеет рассвет.

Жила там когда-то девчонка одна,

В таверне хозяйство вела до темна,

Весною цветы собирала в полях,

И не было страха в лучистых глазах…

Но боли и страха вкусила сполна,

Она ведь девчонкой всего лишь была.

Убийца-наемник встал на пути,

И пала сестра от жестокой руки.