Юрковский встал.
— Не говорите чепуху, — сказал он. — Что у вас за дурацкие представления о жизни? Столько работы на Земле и в космосе! Настоящей, действительно необходимой, всем нужной, понимаете? Не горстке сытых баб, а всем! У меня, кстати, есть к вам предложение от МУКСа: желающие могут в течение месяца рассчитаться с компанией и перейти на строительные и технические работы на других астероидах и на спутниках больших планет. Вот если бы вы все здесь дружно проголосовали закрыть эти вонючие копи, я бы сделал это сегодня же. А работы вам всегда будет выше головы.
— А сколько платят? — заорал кто-то.
— Платят, конечно, раз в пять меньше, — ответил Юрковский. — За эту плату большое дело не откроешь. Зато работа у вас будет на всю жизнь и хорошие друзья, настоящие люди, которые из вас тоже сделают настоящих людей! И здоровыми останетесь и будете участниками самого большого дела в мире.
— Какой интерес работать в чужом деле? — сказал Джошуа.
— Да, уж это не наше дело, — заговорили в толпе.
— Разве это бизнес?
— Всякий будет тебя учить, что можно, что нельзя…
— Так всю жизнь и промыкаешься в рабочих…
— Бизнесмены! — с невыразимым презрением сказал Юрковский. — Ну, пора кончать. Имейте в виду, этого субчика, — он указал на мистера Ричардсона, охлаждающего лоб влажным носовым платком, — этого субчика я арестовал, его будут судить. Выберете сейчас сами временного управляющего и сообщите мне. Я буду у комиссара Барабаша.
Джошуа мрачно сказал Юрковскому:
— Неправильный это закон, мистер инспектор. Разве можно не давать рабочим заработать? А вы, коммунисты, еще хвастаете, что вы за рабочих.
— Мой друг, — мягко сказал Юрковский. — Коммунисты совсем за других рабочих. За рабочих, а не за хозяйчиков.
В комнате у Барабаша Юрковский вдруг хлопнул себя по лбу.
— Растяпа! — сказал он. — Я забыл камни на столе у управляющего.
Бэла засмеялся.
— Ну, теперь вы их больше не увидите, — сказал он. — Кто-то станет хозяйчиком.
— Черт с ними, — сказал Юрковский. — А нервы у вас… э-э… Бэла, действительно… э-э… неважные.
— На меня просто затмение нашло, — виновато сказал Бэла. — А правда, гадкая рожа?
— Нет, почему же? — сказал Жилин. — Очень обходительный человек.