— Знаешь что? — спросил Щур.
— Ну, слушаю.
— Должен ты взять Берека Стоногу. Хоть один раз. Я не могу остаться… должен я идти. А ты возьми!.. Сделаешь?
— Добре.
— Точно? Слово даешь?
— Даю слово!
Снова закурили… Затем Щур встал. Оглянулся, осмотрел поля вокруг и сказал мне:
— Знаешь что? Жил поблизости от Каменя один мужик. Были у него дела с помещиком. Но однажды помещик его обидел. И решил мужик ему страшно отомстить. Однажды прибежал на подворье мужиково пес помещика. А у мужика коса в руках была. Замахнулся он да и отсек псу ноги. Так вот было, понимаешь?
Не понял я, о чем он и к чему это относится, но подтвердил:
— Так, понимаю.
— Ну, тогда прощай! Пора мне!
Пожал мне крепко руку и поспешил по дороге в направлении Старого Села. Я ему вслед глядел: не обернется ли?.. Не обернулся. Вскоре растворился он в лунном свете на краю Старого Села. Думал: может, что с ним случится там? В Старом Селе всегда жили и останавливались агенты, сексоты и чекисты. Мы всегда обходили село это стороной. Долго я ждал. Может, стрелять начнут? На помощь спешить надо?.. Но все было тихо.
Повернулся я и пошел медленно на запад. Один я остался… совсем один на целом пограничье. Очень мне было тоскливо. Напился бы с радостью, да водки не было. В винокурне, в бочке, оставалось несколько бутылок спирту, но винокурня осталась далеко за границей.
Когда рассвело, я был вблизи границы. Залег в болото среди ольшаника, в ложбину между кочками. Сзади шумел большой сосновый лес, слышалось журчание ручья. Впереди, за ольховыми зарослями, были пограничная полоса и изгородь, а в ней, неподалеку — прореха, которую вчера прорезали ножницами.
На полосу выходить нельзя. Если там засада (а она наверняка там есть), то застрелят даже издали. Я первый должен их увидеть.
Лежу в мокрой ложбине. В руках — два заряженных парабеллума. Смотрю между деревьями в направлении границы. Вижу просеку и, чуть вправо, прореху. Слышу позади легкий шорох. Оборачиваюсь. Из еловой заросли на болото выходит большой, не серый, а порыжелый, матерый, «конской масти» волк. В несколько прыжков перемахнул полболота и лег на кочке, мордой к границе, за два десятка шагов от меня. «Нос ему заложило, что ли? — думаю. — Иначе бы наверняка меня почуял».
В этот момент волк быстро повернул голову налево. На шее и спине вздыбилась грубая шерсть. Я гляжу на него в упор. Он зубами клацнул, но не удирает.
Тут я услышал шаги на пограничной полосе… Сперва тихие, потом все звучней. Вижу из-за низких ольховых ветвей, как из-за занавески, серые шинели и сапоги трех красноармейцев. Топают медленно, неохотно. Стали. Ноздри мне щиплет табачный запах. Крепко сжимаю в ладонях оружие.
Прошли, удаляются.
Волк срывается с места и несколькими прыжками преодолевает полосу. Я спешу за ним. Глазам моим открывается широкий открытый простор пограничной полосы, обрамленной двумя черными стенами леса. Волк помчался к ограде. Вскочил в прореху, вырезанную нами ночью, и пропал в лесу на другой стороне.