Увиделось бы и многое другое. Кое о чем из того речь пойдет дальше.
С некоторых пор подружился я с Петруком Философом. Молодой парень, лет девятнадцати, со странными глазами — задумчивыми, внимательными. Никогда не видел я, чтоб он водку пил или с хлопцами гулял в местечке. Хотя и не отказывался вовсе от водки, но пил только для «разогреву» или чтоб силы подкрепить, а не для забавы. И шутить не любил. Отмалчивался, компанейской беседы сторонился. Когда спрашивали, отвечал обстоятельно, степенно. Я заметил, он даже в дорогу брал с собой книги. Читал, если выдавалась свободная минута. Юлек Чудило всегда поблизости от него держался, разговаривал с ним часто. Я слыхал от хлопцев: Петрук из образованных, а на пограничье осел в двадцатом году. Потерял отца и мать, когда большевики на Варшаву наступали. Жил вместе с Юлеком Чудилой у эмигранта Мужанского. Тот хорошо и не задорого часы чинил, но в местечке считался малость двинутым в уме.
Расскажу подробнее, как подружился я с Петруком Философом. Уже рассказывал я про то, как Юзеф Трофида показал мне на небе семь звезд, не раз помогавших мне найти дорогу из-за границы. Очень привязался я к ним и всегда, когда небо прояснялось, смотрел на них, и так хорошо было, будто в глаза лучшего друга смотрел. И так тоскливо было, когда затягивало небо тучами!
Однажды тихой красивой ночью, когда небо искрилось звездами, заговорил я с Ванькой Большевиком, отдыхавшим рядом со мной, опершись о сброшенную но́ску. Показал ему семь звезд. А он, когда наконец уразумел, на какие звезды показываю, буркнул:
— Ну, вижу их. И что с того?
— Что рисунок их напоминает?
Большевик долго молчал. Глядел, прищурившись, на небо.
— Это гусь. Толстый гусь с длинной шеей, — выдал, наконец.
Меня аж передернуло. Вдруг заметил, что уши у него гнусно торчат, нос синюшный и длинный, губы грубые и сам он попросту дурак. И мерзко рядом с ним до тошноты. Не стал больше с ним разговаривать.
В другой раз спросил про звезды Фелека Маруду. Тот долго в толк не мог взять, про какие звезды говорю, а когда понял, хмыкнул:
— Ну, вижу. Как сковородка.
Я разозлился. Только ему сковородка со жратвой на уме! Вообще, чего про звезды у тех спрашивать, кто никогда на небо и не глядит и за водкой да жратвой ничего не видит!
Потом, уже через довольно долгое время, захотелось мне спросить о тех звездах Петрука Философа, который мне нравился и видом, и обычаем. Он меня сразу понял и ответил:
— У тех звезд есть свое имя, имя созвездия. Большая Колесница.
— Большая Колесница? — переспросил я радостно.
— Да. Есть еще латинское название — Урса Майор.
— Не понимаю его.
— Это значит — «Большая Медведица». Созвездие так называется.
— Большая Медведица! Большая Медведица! Конечно, лишь ученые люди могли придумать такое красивое название… Большая Медведица! — только и повторял я, удивленный и радостный.
— Пан звездами интересуется? Могу дать книжку по космографии. Там много интересного про звезды.
ebooksa