Толпа увлекла нас за собой. Над низкими черными крышами пылала красная ночь, а в небе уныло висел месяц. Бледный, как репа, он поминутно скрывался из глаз в клубах черного дыма и снопов вьющихся в воздухе искр.
Дети шныряли под ногами, падали и, вскочив, снова бежали вперед. Вдоль стен домов пробирались женщины. Забинтованные уродливые ножки не позволяли им втереться в густую взволнованную толпу.
Улица, по которой двигалась толпа, круто поднималась в гору. Зарево делалось все ярче и ярче. Становилось заметно теплее.
Вдруг толпа дрогнула и остановилась, встретив улицу, объятую пламенем. Одна сторона ее уже догорала, дымилась, трещала — и занималась уже другая.
В начале ее стоял человек, неистово дуя в громадную трубу. Она звучала дико, властно и жалобно.
Из загоравшихся домов выносили женщин, детей, перины, мебель, узлы. Пожарная стража и жители растаскивали горящие постройки. В небо летели тучи искр. Женщины плакали. Причитания и вопли заглушались треском горящего дерева, шутих и ревом музыки. Но, видимо, «князь города» не внимал ни этим мольбам, ни этой отчаянной музыке.
А пожарные продолжали работать бамбуковыми шестами, разрушая горящие дома.
Вот на улицу сползла пылающая крыша. Толпа шарахнулась в сторону. Балки горели посреди улицы. Люди вскакивали на них и топтали огонь ногами. Нигде— ни струйки воды. Над погоревшими домами поднимались клубы белого дыма. В воздухе — тихо, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка.
Необходимо до рассвета покончить с пожаром, иначе из окружающих горных ущелий потянет сквозняк, и снова раздует угомоняющееся пламя. Тогда весь город запылает общим костром. Неутомимо работали пожарные. Их скуластые желтые лица раскраснелись и казались налитыми расплавленным чугуном.
Никто не интересовался причиной пожара. Где он начался, отчего? Какое кому до этого дело!
Мы с трудом выбирались из толпы. Под аркой чернеющих ворот пусто, а за ними — тихая, зеленая ночь.
Уже светало, когда мы проходили снова по обгоревшему кварталу. Уныло сидели возле своего домашнего скарба погорельцы. Перед домами, пощаженными пламенем, были насыпаны кучи песку. В них дымились воткнутые курительные свечи.
От обгорелых остатков жилищ прозрачным туманом среди брезжущего рассвета поднимался беловатый дымок…
Китайская типография
Китай является родиной газет и вообще периодических изданий. Уже двенадцать веков назад, то-есть с VIII века нашей эры, в Китае выходила «Столичная правительственная газета». Эта газета может считаться предком всех ныне существующих периодических изданий. В настоящее время в Китае издается более 800 газет и журналов. Китайская газета в значительной степени отличается от обычного типа европейских газет— не столько своим внешним видом, сколько алфавитом.
Как известно, китайцы имеют свой особый алфавит: вместо букв, служащих в нашем и других алфавитах знаками звуков, китайцы применяют для письма иероглифы. Каждый иероглиф выражает собою какое-нибудь понятие, при чем одно и то же слово иногда выражает несколько совершенно различных понятий. Значение каждого слова зависит от его положения в данном предложении. Поэтому правила словорасположения в китайском языке очень строги. Нужно добавить, что всех иероглифов в китайском языке более десяти тысяч.
Легко понять, с какими затруднениями связано печатание книг и, особенно, газет на таком языке, где каждое новое слово требует особого знака.
Наборное отделение китайской типографии нисколько не похоже на наши наборные.
В то время как наш или европейский наборщик имеет дело всего с 30–40 буквами и 10 знаками препинания, китайскому наборщику приходится работать с десятью тысячами различных литер, из которых каждая выражает другое слово.
При этом надо заметить, что, в большинстве случаев, какой-нибудь незначительный шарик, крючок или точка, служат единственным отличием одного «знака» от другого, Так, например, «желтый» по-китайски значит «ноанд», слово же «ноанд», написанное несколько иначе, надо читать «царский», «высший», «священный».
ebooksa