Сидевший у окна Ферронда перестал писать и склонил побледневшее лицо пониже к бумагам, весь превратившись в слух.
— Хорошо, — закончил громко дон Бернардо. — Что это вы посылаете? Какао?
— Нет, пальмовое масло.
— Сколько бочек? Пятнадцать?
Дон Бернардо остановился и внимательно посмотрел на отправителя. Англичанин выдержал его взгляд с невозмутимым спокойствием.
— Да, пятнадцать, — ответил он решительно.
Дон Бернардо беспокойно заерзал в кресле и сдвинул брови. Он уже не в первый раз имел дела с мистером Эдгерлеем, и оба оправдывали поговорку о том, что рука руку моет. До сих пор порядок был таков: когда из Европы приходили товары для фактории Эдгерлея, в партии фланелевых рубашек недосчитывалось целой дюжины, а в ящиках с консервами не хватало нескольких десятков банок. В ящиках из-под пива дон Бернардо нередко находил битое стекло и солому. Естественно, что за такие ящики он не мог взыскивать пошлины с потерпевшего. Эдгерлей постоянно жаловался на небрежность европейских отправителей, но, странное дело, торговых отношений с ними не прекращал.
Зато у дона Бернардо всегда были самые лучшие фланелевые рубашки, великолепные консервы, избыток пива и вина.
По отношению к вывозной пошлине тоже имели место различные неточности, заключавшиеся главным образом в том. что в коносаменте было указано меньшее количество ящиков какао или бочек пальмового масла, чем на самом деле погружалось на судно. Поэтому дон Бернардо теперь встревожился: неужели этот разумный англичанин изменился, заразился какой-то идиотской точностью?
— Пятнадцать бочек? Вы хорошо подсчитали, мистер Эдгерлей?
Городской судья неожиданно припомнил весьма важное дело и поспешно вышел. Дон Бернардо впился глазами в агента.
Но Давид Эдгерлей был попрежнему невозмутим. Единственным признаком волнения было то, что он достал из кармана грязный носовой платок и стал вытирать лоб.
— Губернатор становится все более придирчивым. Он издал новое постановление о том, чтобы особая комиссия проверяла количество всех увозимых с острова товаров. С завтрашнего дня мне придется послать на пристань особого чиновника… — Вы понимаете меня, мистер Эдгерлей?.. — особого чиновника для проверки груза, — сказал дон Бернардо.
— Это весьма разумное распоряжение, — ответил англичанин.
Дон Бернардо с досады толкнул ногой все еще стоявшего перед ним на коленях негритенка, сделал широкий жест рукой и, покоряясь необходимости, подписал коносамент. Очевидно, сегодня нельзя было сделать никакого дела с этим человеком.
В эту минуту в комнату вошел полицейский:
— Губернатор велел вас позвать, дон Бернардо. На почту пришло много людей. Говорят, что завтра должен прибыть пароход.
Дон Бернардо с раздражением отодвинул подписанные бумаги:
— И не мог ты, скотина этакая, сказать губернатору, что не нашел меня! — зарычал он на полицейского. — Я болен, я сейчас же иду домой и ложусь в кровать. До свиданья, мистер Эдгерлей, мы увидимся завтра на пристани.
Англичанин взял подписанный коносамент, сложил его, поклонился и вышел. На веранде он должен был остановиться, потому что пот заливал ему лицо. Так как платок был весь мокрый, он отер лицо полой грязного кителя.