Недоступная девственница

А потом… Тонкая оранжевая полоска на карте — это одно, превратить ее в богатство — совсем другое. И здесь не обойтись без Брюнеля.

Это имя всплыло в сознании Новикова, как только он впервые увидел микрофильм. Маленький человечек Брюнель был способен на многое. И кое-что еще говорило в его пользу. Это кое-что перевешивало многие иные соображения: чрезвычайная опасность задуманного, опасность, которую невозможно переоценить. И справиться с ней без Брюнеля не удастся.

Новиков отбросил окурок. Конечно же, с Брюнелем придется вести себя осторожно. Он вспомнил об останках человека из ведомства Гелена, который позабыл об этом. Новиков даже пожалел тогда несчастного, хоть это и был враг.

Да, придется максимально подстраховать сделку с Брюнелем. Любая ошибка будет грозить мучительной смертью.

Однако ошибку допустил не Новиков, а сам Брюнель.

Спустя восемь месяцев после того, как он задумал свой план, Новиков выбрался из зарослей колючего кустарника, густо росшего вдоль пыльной дороги к деревне Калимба, в сорока милях к западу от озера Виктория и в пяти тысячах миль от Шаболовской улицы.

Новиков был почти гол. Последние четыре дня он бинтовал свои израненные ступни лохмотьями одежды. Один глаз майора вытек, а правая рука выглядела так, словно побывала в пасти леопарда, хотя опытный глаз определил бы, что дикие животные не имели отношения к ранам.

Новиков был близок к смерти, и рассудок его помутился. Он уже не думал об Илоне, которая ждала от него известий в маленькой парижской квартирке. Он уже не думал ни о Брюнеле, ни о карте и микрофильме с оранжевой полоской и почти не понимал, жив он или уже умер. Иногда с его иссушенных солнцем губ срывалось несколько слов. Всегда одни и те же слова. Он не чувствовал, что произносит их вслух, и уже не понимал их смысла.

Новиков прополз еще сто ярдов вдоль пыльной дороги и без сил лег лицом на песок.

Через час на дороге появился видавший виды «лендровер». Преподобный Джон Мбарраха из африканской миссии остановил грузовик и с помощью жены перевернул лежащего лицом вверх. Эйнджел Мбарраха пощупала пульс. Как и муж, она была из племени банту, воспитывалась в миссии и позже училась в Англии.

— Он еще жив, Джон.

Они перенесли тело в кузов грузовика и скоро уже были в Калимбе у дверей местной больницы, которая размещалась в длинной хижине. Здесь доктор Джайлз Пеннифезер одним только ему и его Богу известным способом сражался с болезнями, а в данный момент пытался справиться с дизельным двигателем старого автобуса, курсировавшего между деревней и городом.

Бывший майор КГБ Михаил Новиков умер через двадцать два часа. Его национальность и имя остались неизвестными, похоронили его на кладбище за маленькой деревянной церквушкой.

Еще через два дня самолет, следовавший из Лондона в Дурбан, совершил вынужденную посадку почти у самой миссии, на поле, где Джон и Эйнджел Мбарраха учили своих соплеменников азам чужеземного спорта по закатыванию дурацкого мячика в не менее дурацкие дырки в земле. Длинный изящный частный самолет уже преодолел семь тысяч миль над Суданом, когда внезапно попал в хабуб — жесточайший песчаный шторм, который налетает на пустыни как дьявол и швыряет во все стороны мириады песчинок, складывающиеся в мириады тонн горячего песка. Песок каким-то образом оказался в бензобаке, а оттуда попал в фильтр…

Чтобы снять фильтр, промыть его в бензине и поставить на место, Модести — так звали хозяйку самолета — много времени не потребовалось. Она могла бы вылететь уже на следующий день, но задержалась в Калимбе на целых двенадцать суток — вначале, чтобы дать доктору Джайлзу Пеннифезеру столь необходимую для переливания пинту крови, а потом — чтобы помочь ему в деле куда более неотложном.

Модести не принадлежала к категории людей, которые по первому зову бросаются на помощь слабым и обездоленным, но, поскольку ситуация принимала угрожающий характер, а рассчитывать на кого-то еще доктору Пеннифезеру не приходилось, бросить его в такой момент Модести не смогла.

Чета Мбарраха поселила Модести в одной из комнат своего небольшого дома. Вместе с Эйнджел Мбарраха Модести стирала грязные бинты, скребла и мыла полы в больнице, ставила пациентам градусники, выносила за ними горшки, а когда поступали больные с признаками гангрены и доктор Пеннифезер решался на ампутацию, она ассистировала ему в чулане, выполнявшем роль операционной.

Что касается доктора Джайлза Пеннифезера… Ему было тридцать лет, хотя выглядел он моложе, — долговязый неуклюжий парень, словно состоящий только из рук и ног. К тому же бестолковый.

Модести чувствовала, что с академической точки зрения как врач он представляет собой нечто невообразимое. И тем не менее Джайлз Пеннифезер был настоящим врачом.

Сейчас Джайлз оперировал женщину с внематочной беременностью. Его операционный костюм состоял из идеально выстиранных и столь же безукоризненно выглаженных выцветшей голубой рубашки и шортов цвета хаки. Прямые светлые волосы торчали дыбом, словно колючки чертополоха, голова была повязана широкой лентой, чтобы пот не заливал глаза; одним словом — персонаж комедии.