На ресницах Кэти блестят слезы.
– Я просто сделала то, что она просила. Не представляешь, как поступит папа, если узнает, что об этом я тоже соврала. Мне надо идти.
Кэлли кладет руку на предплечье Кэти. Кэти от ее касания как будто слабеет.
– Мы знаем о сайте, – шепчет Кэлли. – И я знаю, что ты – тоже. Может, она тебе рассказала что-нибудь, что помогло бы полицейским найти убийцу?
– Но они ведь думают, что это сделал Ник, – моргает Кэлли. – Этим утром полиция была у него дома, искала, каким предметом он это сделал.
Я задерживаю дыхание. Что бы полицейские ни искали в доме Ника, это никак не могло быть орудие убийства.
– Они что-то рассказали вам о том, как она умерла?
– Немного. – Кэти вытирает щеки. – Им нельзя, потому что это может помешать расследованию.
Я открываю рот, но Кэлли толкает меня локтем.
– Кэти, я кое-что знаю про Ари, – говорит Кэлли. – Что перед смертью она, возможно, встречалась с каким-то мужчиной… Она тебе рассказывала о ком-нибудь с сайта? Кого-нибудь там боялась?
Кэти трясет головой.
– Она выбирала осторожно, говорила, что все они просто одиноки, а еще довольно милы. Один с ней даже сексом не хотел заниматься.
– Она о нем что-нибудь еще рассказывала? – спрашивает Кэлли.
– Нет.
Кэти бежит от нас прочь, и мы наблюдаем, как она пропадает в автоматических дверях. Кэлли по-прежнему выглядит решительной, как будто то, что Кэти назвала ее незнакомкой, совсем ее не задело.
– Как думаешь, это мог быть «монстр»? – спрашивает меня Кэлли.
– Тех девушек не насиловали, – говорю я. – Подумай об этом.
Кэлли молчит, когда мы выходим на улицу – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кэти забирается в пикап, припаркованный у обочины. Пассажирское окно опущено, поэтому нам отлично видно: за рулем сидит Дэрил Каучински.
Он смотрит на Кэти, потом на нас и стискивает зубы. Перед тем как съехать с обочины, он что-то говорит дочке, отчего она бледнеет как полотно.