— Накамура-сан, ты ли это? Когда приехал? — Рыбаки радостно улыбались.
— С поездом в шесть часов. Прямо из Аомори[36]. Всю Японию проехал в поезде с севера на юг, больше тысячи километров сделал.
Все трое уселись на корточки. Накамура вытащил из-за пазухи кимоно пачку папирос. Рыбаки прошипели в благодарность и закурили.
— О-Таки-сан получила твое письмо из Петропавловска, — сказал Судзуки. — Она рассказывала, что ты работаешь у русских на промыслах. Ну, как там? Холодно, говорят.
— Холодно и темно. Солнце светит только в летние месяцы.
— А работа, поди, тоже тяжелая? — допытывался рыбак.
— У наших плохо. У русских лучше. Я служил у частного рыбопромышленника.
— Ну, тогда понятно, что тебе хорошо жилось.
— Плохо ты понимаешь, Судзуки-сан, — рассмеялся Накамура. — Не будь краевого совета большевиков, шкуру бы с меня снял русский арендатор, как с доброго тюленя.
— Что же сделал этот совет для рыбаков?
— А вот что: теперь на русских промыслах все рыбаки работают по коллективным договорам. Рабочий день — восемь часов. Кроме праздников, установлен еженедельный день отдыха. Заработная плата выдается по расчетным книжкам, а продукты закупает выборный артельщик.
— А как же работают у подрядчиков?
— Никаких синдо между хозяином и рыбаками нет.
Он показал ее девушке: «Это ты нашла? Где?»
Старики недоумевающе покачивали головой. Судзуки пробормотал:
— Вот так так! А у нас говорят, что большевики хуже диких зверей.
— Кто это говорит? — Накамура нахмурился. — Наши газеты, которым за это платит Ре-Сун-Сан-Куликай[37]. Но не долго им осталось морочить вас. В Хаккайдо уже образовалась федерация рыбаков. Еще в прошлом году их насчитывалось больше пятидесяти тысяч. Нам в Овари тоже надо сорганизоваться. — Накамура встал. — Идем, а то уже поздно. Я хочу застать Иовато Маццуро. — Он не сказал, что считал минуты, когда наконец увидит любимую девушку.
Судзуки засмеялся:
— Опоздал ты, Накамура-сан. О-Таки-сан вот уже с неделю как переехала в Ямадо.
Кровь бросилась в голову молодого японца.