Вышла за ней. За столом сидел младший и прилежно читал книгу. Увидел меня, покраснел и подхватился встать.
— Сиди-сиди, занимайся! — замахала руками, — я еще мыться пойду.
Вышла на улицу, подхватила горсть снега и растерла лицо. Мужики как по команде бросили свои занятия и обернулись.
— Как ты себя чувствуешь? — Рамирос оставил гирю и подошел ко мне.
— Нормально, — улыбнулась и стряхнула с лица остатки снега, — только снов никаких. А так все хорошо!
Посмотрела на небо, на высоченные деревья над крышами заимки. Хозяин, рубивший возле сарая дрова, воткнул в колоду топор и тоже подошел к нам:
— Ванятка должен скоро вернуться. А пока самое время червячка заморить! — и пошел в горницу. Там уже шипел самовар, лежали пироги на блюде, стояли мисы с нарезанной копченой лосятиной, квашеной капустой, солеными грибами. Хозяйка споро внесла дымящийся чугунок с картошкой.
Пока обедали, грохнули ворота, зацокали копыта: вернулся Ваня из скита с вестями. Младший кинулся принять коня. Шестнадцатилетний Иван прошел в горницу, доложил:
— Монах сказал, завтра приедет. Сегодня у них служба постная, заняты.
— Ясно, — хозяин кивнул сыну, — ну, вот и рассудилось.
Люба тем временем наложила старшему картошки, налила чаю.
День прошел мирно. Пока Рамирос гонял охранников с Вадимом тренировками, я то выходила в лес, то сидела с Любой в кухне. Тайга меня поразила до глубины души даже спящей: даже своими куцыми способностями я физически ощущала мощь древнего леса, исконную Силу Земли. По веткам иногда пробегала пушистая белка, цокала, разглядывая пришелицу со странным прибором в руках. Один раз высоко среди деревьев пролетела крупная темная птица.
Люба рассказывала мне сказки и таежные байки, про зверей и птиц местных, про скит и тамошних монахов. Выяснилось, что искомый нами монах в этих местах весьма почитается, будучи местной легендой.
На этот раз проснулась рано, только ненамного позже остальной группы. Умылась снегом, слегка позавтракала — от волнения кусок не лез в горло. Мужчины сидели необычно притихшие, сосредоточенные. Вскоре за воротами зашуршал снег, зацокали копыта. Иван с братом распахнули ворота и под уздцы ввели во двор бурого коня, запряженного в легкие санки.
Мы высыпали во двор. Хозяин с хозяйкой помогли вылезти седоку на утрамбованный снег. Монах был высоким, сухопарым. На изъеденном морщинами лице цепко смотрели колючие серые глаза. Оглядев людей, он благословил хозяев, подошел ближе:
— Мир вам, путники!
Мы нестройно поздоровались.
— Ну что ж, в ногах правды нет, пойдемте.
Рассевшись в горнице, замолчали, ожидая слов гостя. Перебросившись с хозяином несколькими вежливыми фразами, монах обратился к нам:
— Святейший писал, дело у вас ко мне важное, духовное, времен моей молодости?
ebooksa