Горячка

— Три-четыре дня без ходьбы, дорогой мой пациент. А больше тебе ничего не поможет. Охотиться запрещаю категорически!

Елки зеленые! Как мне все это осточертело. Вот уже десять дней я трахался в грязи, в воде, в аду этих засранных джунглей, бегал за этим ёбаным слоном как придурок — каждый божий день; я прилагал к этому все свои силы и знал, что, в конце концов, мы его достанем.

М"Бумба уставал. Вскоре он начнет делать ошибки, и вот тогда-то мы его и достанем. Это был вопрос нескольких дней. На этой чертовой охоте я отвалил кучу грязной работы, и что теперь — все должно было пройти мимо меня?

Диагноз доктора Монтаня был для меня словно удар по башке. Более угнетенный, чем ребенок, которого лишили десерта, я замкнулся в себе и долгое время ни с кем не разговаривал.

Наступал вечер, а я не тронулся с места. Пауло с Монтанем весело болтали с Лилипутами. Старик, уже вымывшийся, побритый, переодевшийся, с еще мокрыми волосами, угощал их анисовкой и, уже слегка под хмельком, бахвалился:

— Ну, великаны, такие штуки только Пауло может находить. У меня не только везуха, тут надо и нос иметь.

Следопыты весело щебетали, и было похоже, что анисовка пришлась им по вкусу. Малышка с Татаве энергично крутились по кухне. Когда Малышка узнала о нашей находке, она захлопала в ладоши и бросилась готовить пир, предвидя хорошую выпивку. Все готовились весело провести время.

Не убью я М"Бумбу, повторял я про себя. Я в этом был просто уверен. Во время моего отсутствия Пауло найдет слона и не даст тому никаких шансов. И это он всадит ему меж глаз ту самую пулю, которую я так хотел бы выстрелить. Я же буду в это время торчать здесь с ногой в тазу, пялясь на солнечный закат. Эти идиотские, пожирающие мясо червяки — это был знак. Судьба отодвигала меня от продолжения игры. Окончательная фаза охоты должна была состояться без меня.

Все во мне буквально переворачивалось перед лицом подобной несправедливости. Немилость судьбы ко мне позволяла мне понять, насколько, с течением времени М"Бумба сделался для меня важным. Я был переполнен энтузиазмом к этой охоте, которая началась как приятный уикенд, а затем переродилась в увлекательную, и в то же самое время раздражающую игру в прятки. Теперь я был уверен в том, что в М"Бумбе имелся свой смысл. Старый, искалеченный слон должен был стать вершиной нашей жизни как охотников, во всяком случае, того ее эпизода, который начался годом раньше. Именно для того он и был нам послан.

Грядущие дни должны были стать самыми важными и принести наибольшие переживания. Я облажался в самый ключевой момент. Все это я прекрасно понимал, но величина ставки заставляла меня еще болезненней испытывать принудительное бездействие. Я проклинал судьбу, Африку и всю эту банду распоясавшихся эгоистов, которые, в то время как я сражался с отчаянием, думали лишь о том, как выпивать, обжираться и бахвалиться.

Монументальная гора белого, изумительно вкусного риса, имеющая в средине углубление, в котором дымился мясной соус с овощами, три речные, жирные и длинные рыбины, сжаренные целиком, с разрезанными брюхами, покрытыми маленькими кислыми зернышками, которые Малышка собирала в лесу, множество лесных индюков, обсыпанных таинственными травками, и, естественно, море «Шато-Монбрисак» урожая 1976 года — нужен был этот ужин, смех моих товарищей и несколько стаканов вина, чтобы мне удалось хоть немного сбросить печаль.

Татаве, приклеившись к краю стола, над которым блестели его круглые глазища, без памяти обжирался всем, что находилось в зоне действия его рук. Пауло много пил, еще больше кричал и рассказывал бесконечные анекдоты, концовки которых, под влиянием вина, никак не мог вспомнить. Монтань, несмотря на это, смеялся. Ему тоже было весело, и он скалил зубы по самым ничтожным поводам.

Лилипуты получили свою часть яств, которую они слопали, сидя на земле, на корточках, друг напротив друга. После еды отец вытащил длинную деревянную трубку и приличный сверток травки. В одно из отверстий трубки он запихнул хорошую дозу. Его сын прикурил и затягивался, втягивая весь дым в легкие. Все ждали, что в какой-то момент этот дым пойдет у него из ушей.

Буквально молниеносно они оба поплыли. Маленькие их глазки сделались микроскопическими — две малюсенькие горошинки с кроваво-красным бордюром. Они все также щебетали на одной ноте: «пиии… пиии… пиииии…» и хохотали, хлопая себя по бедрам и пошатываясь на месте.

Монтань присел возле них, как бы без какой-либо причины, и начал засыпать их комплиментами. Лилипуты смеялись и угостили его травкой. Таким образом, вместо сигар к кофе мы выкурили много горькой и пахучей траки — прекрасно высушенной, очищенной и очень крепкой. Я быстро почувствовал, как напряжение спадает, и сделался более компанейским.

Пауло ловил галюники; обкурившийся Монтань, уставив глаза в потолок, с одним полушарием мозга погруженным в наркотические видения, пользовался вторым, чтобы отвечать: «ну», «точно» и «ага?», что вызывало впечатление, будто он активно участвует в беседе…

— Вот, как ученый, ты же скажешь мне, что это никакое не доказательство… Мы нашли два трупа. Не один, заметь: два! Два взрослых, и к тому же еще и старых…

— Эт"точно…

— Это означает, что это были два старых слона, которые пошли умирать. И что они умерли по дороге. По дороге на слоновье кладбище!

Наверняка я поступил неподобающе и усмехнулся, потому что Пауло тут же обратился ко мне, выставив указательный палец в обвинительном жесте.