На большом пространстве земли, известном под названием Малайского Архипелага, малайцы, умные, свирепые, непримиримые враги своих белых победителей, так же передают от племени к племени все новости через посредство различных музыкальных инструментов Звенящие гонги, стонущая гитара, даже дудка из камыша сообщают деревне какие-нибудь известия, которые никогда не разгадает проходящий мимо белый «туан».
И сама слышала на протяжении сотен миль вверх по мало-известным рекам непрерывную барабанную дробь втечение всей ночи, пока наше судно поднималось по реке. Весть о нашем приближении бежала впереди нас. И удивительнее всего, что это — в стране людоедов, охотников за головам, вечно воюющих между собой, и где язык одного племени отличается от языка соседнего, как у нас хотя бы французский язык от немецкого.
Путешествуя среди высоких гор родины папуасов, я слышала, как передавались вести с одной высокой скалистой вершины к другой. Вести эти выкрикивались особенным, пронзительным, далеко несущимся голосом. Таким способом новости в течение часа переносились за двадцать миль.
Я видела еще и язык знаков. Две руки, соединенные концами пальцев, означают «дом». Легкое покачивание руками «море». Сильное размахивание — «буря». Есть знаки и для всех других слов. Все эти знаки тоже передают с одной вершины горы на другую.
В конце восьмидесятых годов случилось, что большая часть германских колоний Новой Гвинеи составила заговор сбросить власть чужеземцев. Это не может не показаться странным, потому что племена этой части Новой Гвинеи не имеют между собой ничего общего и не доверяют друг другу почти так же, как не доверяют своим белолицым победителям.
Не взирая на это, знак был дан со всех концов страны до больших островов Новой Ирландии и Новой Британии и на все другие острова, где находились белые миссионеры или купцы. И знак говорил: «убей».
Он говорил не только это. Он говорил еще и то, что убийство должно быть совершено в известный день недели и месяца, определенный четвертью луны.
Как передавалась эта весть через местности, населенные племенами, не имеющими общего языка, через сотни миль по морю, и в таких деталях, что целые области готовы были восстать в одно и то же время? У меня на это есть своя теория и я сообщу ее дальше.
Вот более недавний случай. В 1923 г. большая шхуна пропала без вести вблизи Маланга, прежнего порта Фридриха Вильгельма, в германской Гвинее. В Маданге имеется радио, но дня два известие об этом не было никуда послано. Когда оно достигло Рабаула, милях в ста вниз по берегу, туземцам все уже было известно. Их собственное радио уже сообщило им.
Острова Виту, в сорока милях от материка Новой Гвинеи, дики, живописны и плодородны; идеальные острова Южных Морей, с берегами ослепительно белого кораллового песку, клонящимися пальмами, удивительными синими и зелеными оттенками окружающего моря. Если бы вы видели туземцев Виту, вы бы сочли их за самые примитивные существа, которым чуждо все таинственное. Но когда на Новой Гвинее был убит белолицый, туземцы Виту сообщили об этом местным купцам гораздо раньше, чем пришли известия пароходом. Каким образом? Они не сказали бы вам. Вождь их видел во сне или кто-то видел знак на берегу или в кустарниках, знак, сказавший будто бы им, что насильственной смертью умер белолицый.
А теперь вот объяснение, которое мне кажется правильным.
Я думаю, что эти дикари, настоящие люди каменного века, во всех отношениях ближе к природе, чем мы. Они сохранили, едва ли сознавая это сами, некоторые естественные способности, которые нами давным давно забыты. Нам эти способности не нужны. У нас есть наше радио, телеграф, различные быстрые способы передвижения и сообщения. Чувства же дикарей, обостренные по необходимости, могут делать чудеса, о которых мы имеем очень слабое представление.
Возьмем для примера ночных бабочек, запертых в коробочку. Бабочки эти могут призывать других бабочек, находящихся в милях расстояния. За последнее время сделано открытие, что ночная бабочка пользуется своими усиками, как станцией радио-отправления.
Но до сих пор неизвестно, как маленькие птички находят дорогу, улетая осенью через тысячи миль океана. Полнейшее незнание прикрывается тут обычно словом «инстинкт». Одно можно сказать наверно, что животный мир знает тайны и очень ценные тайны, забытые нами, культурными людьми.
Наблюдателю становится совершенно ясно, что дикари-папуасы, так близко стоящие к каменному веку и такие далекие нам, сохранили многие из этих тайн.
Дикарь этот, например, несомненно держит в своих коричневых руках самую большую из тайн, — тайну жизни и смерти, — и пользуется ею иной раз очень легкомысленно. Он может умереть по собственному желанию и умирает иногда из-за какого — нибудь на наш взгляд пустяка. Иногда он умирает просто от того, что кто-то рассердил его; потому, что хозяин не разрешил ему итти на какое-нибудь празднество, или потому, что подохла любимая свинья.
Какова бы ни была побудительная причина, папуас умирает тогда, когда хочет. Ему не нужно голодовкой доводить себя до смерти, отравляться, вешаться или топиться. Он просто ложится и жизнь его угасает. День-другой могут привести его к смерти.
Он и другого человека может заставить уйти из жизни. Но это понятнее. Тут несомненный гипноз. Можно сказать, что самогипноз является причиной добровольной смерти дикаря. Но если это так, то в этом отношении дикарь значительно превосходит человека культурных рас.
Во многих горных деревушках встречаются маленькие, хорошо построенные домики, будто бы заключающие в себе много тайн. Это так называемые дома Нобо. Дома эти совершенно пусты внутри и если туда войдет человек, он немедленно умирает. И, зная это, дикари, которым приказывают войти туда, беспрекословно покоряются.
— Еще никогда не было такого случая, — сказал мне один туземец, — чтобы кто-нибудь отказался войти в дом Нобо, если ему было приказано.
ebooksa