– После вернисажа мы стали встречаться довольно часто. И все время на людях – то в концертном зале, то в парке, то в укромном кафе. Мы много разговаривали, обменивались впечатлениями, смеялись, даже строили какие-то иллюзорные планы на будущее. Плотская близость была как-то далека от нас, не представлялась главным. Родство душ – вот что возвышало наши отношения, окрашивало их в самый яркий, небесной голубизны цвет. Вы скажете, что это половая холодность с нашей стороны?
– Нет, не скажу, – ответил я. Мне становилось все скучнее, и я едва не зевнул, поэтому быстро добавил: – Есть же любовь земная и небесная. И многие могли бы вам позавидовать, потому что все, что вы рассказываете, достойно пера Шиллера.
– По крайней мере, все было так романтично и сказочно, как во сне, – кивнул Он. – Я был как Ланселот, а она – как леди Гвенивера при стареющем короле Артуре. Рано или поздно она должна была ему изменить, соединиться со мной, ее верным рыцарем.
– Так оно и случилось? – предположил я.
– Погодите, – ответил он, устремив взор на пылающие в камине поленья. Прошло несколько минут, прежде чем он вышел из транса.
Я терпеливо ждал, стараясь вновь подавить зевоту.
– Я предложил ей бежать в Америку, – сказал наконец этот Ланселот. – У меня есть там небольшая вилла в Санта-Барбаре. Но она отказалась.
– Напрасно, – вставил я, чтобы хоть что-то сказать: скулы сводило невыносимо. – Чем жить с нелюбимым мужем, лучше отдаться своим чувствам, плыть по воле волн.
– Да-да. То же самое сказал ей и я. Тогда она пригласила меня к себе домой. Думаю, это было сделано специально: пришел час, когда мы должны были испытать телесную близость. Стать наконец-то настоящими любовниками.
– Разумно, – вновь сказал я, прикрывая ладонью рот.
– Ее мужа в тот день дома не было. Он уехал на какой-то конгресс медиков. Я примчался с букетом роз – она очень любила цветы, – и мы упали друг другу в объятия…
– Поздравляю.
– Не спешите. Мы остались одни, страстно целовались, но когда я начал ее раздевать – раздался звонок в дверь. Как в плохом романе (тут уже не Шиллер, а «Скверный анекдот» Достоевского), вернулся ее супруг. Что мне оставалось делать? Прыгать с двенадцатого этажа? Я еле успел спрятаться в стенной шкаф.
– Дали бы ему пощечину и объяснились, – сказал я.
– Нет уж, дудки! – ответил «рыцарь Круглого стола». – Физически я весьма слаб, как вы знаете. А у него в коридоре лежали пудовые гири. Поэтому я предпочел некоторое время побыть наедине с его костюмами и галстуками. Слава богу, муж ни о чем не догадался. Короче, он заехал за женой, и они уехали на какую-то встречу. Я же, пропитавшись нафталином, выбрался из шкафа и тоже покинул эту квартиру на проспекте Мира.
С этого момента я стал слушать господина Гоха более внимательно. Кое-что заинтересовало меня.
– Я все же сумел уговорить ее бежать в Штаты, – продолжил пианист. – Не знаю, почему она изменила свое решение. Наверное, поняла, что с этим мерзавцем, ее мужем, счастья не будет никогда. Но поставила одно условие: бежать после ее персональной выставки в одной очень модной галерее.
– Она что же – художница? – спросил я.
– Да, и очень талантливая. Человек искусства. Я же говорил, что мы родственные души?
– Говорили. А как ее зовут?