– Да подавитесь! – охотно отвечал Нехорошее. – Я еще запасное колесо вам прикачу. Оно у соседа в гараже лежит. А нижнее белье ношеное переслать?
– Засуньте его сами знаете куда. Вместе с электродрелью – подарком моим вам на день рождения. Только сверло победитовое вставьте, чтоб до кишок проняло. До печенки.
– А еще профессор! – сказал Бижуцкий, зевнув, махнул рукой и вышел из комнаты.
– Господа, я вам сюрприз приготовил, – остановил я обмен легкими ударами. – Жанночка, сходи за ним наверх.
– А что такое? – спросила Лизочка. Глаза ее загорелись от любопытства.
– Сейчас увидите.
Я повернулся к Нехорошеву:
– Значит, вы решили развестись?
– Да, – твердо ответил он. – Я же сказал, что полюбил другую.
– Кто она?
– Об этом я здесь говорить не хочу.
– Хорошо, – кивнул я и посмотрел на Лизу: – А ваша дочь живет у отца, у вашего первого мужа?
– Ну да. Так мы еще давно, при разводе, решили. Но она часто и к нам приезжает. А что?
– Куда это вы клоните? – первой начала соображать Ротова. – Неужели вы хотите сказать…
– Именно, – произнес я, открывая дверь и впуская в комнату девушку со второго этажа и Жанну.
Сам отодвинулся в тень, наблюдая за немой сценой, которая длилась, наверное, минуты полторы. Нехорошев сначала вскочил, потом безвольно опустился в кресло. Девушка подбежала к нему и застыла. Окаменела и Лизочка. Лишь Ротова, подождав немного, истерически засмеялась.
– Я же говорила… говорила… что от нашей семьи он… никуда не денется!.. – выдавила она сквозь смех. – Ай да Сережа, ай да сукин кот!
– Ира! – закричала на дочь Лизочка.
– Что мама? – порывисто ответила та. Ну почти также, как сама Лиза откликалась на зов Ротовой. У них не только голоса были похожи, но и глаза, волосы, черты лица. У всех троих. Три поколения, три женщины. Три судьбы Сергея Владимировича Нехорошева. А еще можно было бы сказать: три головы одного дракона, имя которому – любовь. Что, впрочем, тотчас же подтвердила и сама Ирина, крайне безапелляционно заявив:
– Я люблю его, мама. И ты, бабушка, также пойми это.