С шумом распахнулись ворота комиссариата. По заснувшей улице защелкали о булыжники мостовой железные подковы. Отряд всадников сломя голову промчался по улице и вмиг оцепил близлежащий квартал.
— Вставай!
— Открывай! — послышались крики всадников и неистовый стук кнутовищами по закрытым дверям и калиткам.
— Спаси, господи! — зашептали за ставнями и зашлепали туфлями.
— Опять облава!
— И все ловят, и все ловят кого-то.
Не одетые, в одном белье, бледные от испуга люди с трудом открывали двери своих душных и тесных домов.
Кавалеристы шумно врывались в квартиры. В затхлых комнатах запахло прелой кожей и лошадиным потом.
— Нет у нас никого. Нету ничего, — жалобно вздыхали хозяева и тащили ключи от сундуков, шкафов и чуланов.
— Кошек!
— Кошек! — кричали кавалеристы обалдевшим и ничего не понимающим хозяевам.
— На кухню!
— На печках! — скомандовал старший и сам принялся обшаривать крашеные деревянные полати, пугая важных усатых тараканов, в панике падающих на пол.
Через минуту в его руках извивалась пестрая кошка. Он опрометью бросился вон из комнаты, опрокинув по дороге табурет со стоявшим на нем тазом. Его товарищи вместе с ним выбежали на улицу и, вскочив на лошадей, понеслись обратно.
— Маруську, Маруську взяли! — пронзительно вдруг закричала хозяйка.
Целый день пришлось пробыть Реброву в городе, и только к часу ночи вернулся он к эшелону. Едва-едва забылся в полусне, как застучали в его купе.
— Ребров, от комиссара нарочный!
— В чем дело?! — вскричал Ребров.
Уже по дороге, в машине, нарочный взволнованно объяснил Реброву, что в городе тревога. Комиссар спешно выехал в комиссариат.
— Налет? Нападение? — спрашивал Ребров.