— А если население откажется выполнить договор с вами об инъекции, что тогда?
— Что? А что вы делали, когда население отказывалось прививать оспу или соблюдать карантинные правила во время чумы, холеры и т. п.?
К президенту наклонился генерал Серсиль и сказал:
— С фанатиком, м-сье, не приходится спорить… Пожертвуем мозговыми полушариями этих миллионов, чтобы избавить их от ассепсанитаса. А там — мы не знаем, что будет… Примем и подпишем договор.
12 мая, в 6 часов утра, Жибрам уже работал в амбулатории. С одной его стороны стояла кучка ассистентов в белых халатах, а с другой— толпа «залепленных», как они сами себя называли. Залепленные были обеих национальностей — французы и англичане. По договору, и те и другие пользовались инъекцией на равных правах. Снаружи здания, у дверей, тысячи «залепленных» запрудили улицу и, бледные, худые, злые, стонущие, оспаривали друг у друга очередь прививки.
К химику подводили людей с выбритыми начисто головами. Они садились перед ним на стул. Указательным пальцем он нащупывал какое-то, ему одному ведомое, углубление на черепе. Потом накладывал на него платиновую пластинку с миниатюрным моторчиком, штифтами и крошечной вороночкой сверху. В вороночке виднелась прозрачная жидкость. Жидкость смачивала крошечное платиновое сверло. Моторчик мгновение быстро вращался. Химик затем брал короткий тонкий шприц, вкладывал в просверленное отверстие и впускал две капли фиолетоватой жидкости. Наконец, прикладывал к отверстию смоченную ватку, и «больной» вставал. Ему сейчас же вручался маленький флакончик с мутной розовой жидкостью — «дезассепс». Нескольких его капель на рукомойник воды достаточно было, чтобы вода приобрела свойства смывать липкий ассепсанитас без остатка.
— Берегите жидкость. Второй порции вам не будет дано. Следующий…
Среди ассистентов Жибрама были известные врачи и ученые. Они пребывали здесь волею химика и предписанием министра здравоохранения. Их назначение было в том, чтобы научиться угадывать на черепных крышках «залепленных» те самые углубления, под которыми таился «воинственный» узелок человека.
— Вот — видите? Бугорок — справа от этого места, несколько синеватого оттенка; я его называю бугорком № 13, если счет вести от лба, и другой слева — № 9. Углубление всегда между ними… т. е. большею частью. Строго говоря, их расположение индивидуально… Бывает и наоборот: № 13 помещается слева, а 9 — справа. Иногда они располагаются даже так, что один спереди, а другой сзади, но тогда углубление передвигается немного к середине темени. Понятно? Впрочем, я покажу.
— М-сье Жибрам! А вот здесь в одном месте три возвышеньица, а углубления совсем нет. Где же оно?
— А потому его и нет, что на его месте этот бугорок. Его и надо пронизывать.
— Следовательно, углубление бывает не всегда?
— Конечно, я и не говорил, что всегда. Понимаете — индивидуально… Но вы не смущайтесь. Вы привыкните и дальше станете это место находить наугад, чутьем, по еле уловимым признакам. Я, например, могу его угадать в темноте, на ощупь…
Ассистенты добросовестно смотрели, щупали, но таинственное углубление им не давалось. Между тем, сам Бетье работал быстро, почти с проворством машины, и два десятка парикмахеров едва успевали брить головы «больным», непрерывным ручьем втекавшим в амбулаторию.
Один из врачей приспособился только вливать капли в отверстие, просверленное Жибрамом. Но и тогда за день успевали совершить инъекцию лишь тысяче человек. А их были миллионы.
Первыми под шприц химика пошли командующие частями войск. Жибрам сделал такой отбор из своих соображений: командный состав он считал более пропитанным воинственными традициями, чем солдат.
— У них и узелки больше… объяснял он окружающим.
Но привилегия быть освобожденным от липучки ранее, в первую очередь, вызвала возмущение среди «облепленных». Офицеры и генералы сначала? Почему? Равенство! Здесь должен быть соблюден тот же процент, что и в действующих частях! Там на 50 солдат приходился один офицер. Пусть та же пропорция имеет место и здесь…
На второй день работа Бетье ускорилась: он намечал лишь точку, где необходимо производить сверление. Само сверление делал ассистент. Работа ускорилась до 2.000 человек в день. И все-таки цифра была ничтожно мала по сравнению с миллионами «облепленных». На это обратили внимание Бетье.
— Но, чорт бери! Пускай же учатся! Не виноват же я, что в ассистенты мне командируют двояковыпуклых дураков!
ebooksa