Ланс

Прямоугольная комната. В комнате было двадцать пять набитых соломой топчанов на полу рядом с ящиками, вероятно, выполнявшими роль тумбочек, и три средних окна. Примерно половина топчанов были заняты, на остальных лежали серые валики постельного белья.

На занятых топчанах сидели мужчины совершенно разные на вид, но все лысые. Я разделила их для себя на три категории: головорезы или зеки, рабы и нейтралы. Головорезы – это преступники. Их можно отличить сразу по звериному взгляду и наглым мордам. Рабы отличались обреченным выражением лиц и совершенно пустыми, отрешенными взглядами. В глазах нейтралов безразличие или интерес. От них веяло спокойствием. Было видно, что они могут за себя постоять, в отличие от рабов. Также не было в них звериной жестокости, наглости, шакальства, как у головорезов. Все присутствующие угрюмо уставились на меня. Я с плохим предчувствием потрогала голову, и поняла, что тоже лысая! Мои рыжие афигительные волосы сбрили!!! Я лысая! Мамочка, ужас то какой!

Я почувствовала подступающий к горлу ком страха. Мамочка моя родная, куда я попала… До этого момента все воспринималось мной как-то не серьезно. Болото, кошки, лес… А сейчас… Я вдруг поняла, что этот куратор вот пряма сейчас уйдет. А вокруг меня преступники. Зеки! И я совсем одна! Девушка! Лысая! Почувствовала, что дрожу от страха. Почувствовала, видимо, не только я, потому что послышались ухмылки и глухие смешки. Видимо, все разглядели выражение ужаса на моем лице. Это конец! Картинка размазалась, поняла, что сейчас заплачу. Опустила взгляд на свои руки – дрожат, мокрые и липкие от холодного пота.

Стоп! Спокойно. До меня только что дошло, что на мне иллюзия. Я – мужчина. А волосы отрастут и будут какие надо. Краше прежнего. Надо немного продержаться, а потом со мной свяжется Хранитель и снимет этот гадский браслет. Я и без браслета, благодаря Василию Юрьевичу, Радомиру и Саше, тоже кое-чего стою! Что со мной происходит? Ведь понятно было, что не на курорт еду! Распустила нюни, тряпка! Я жива – это главное. Все остальное – разрулим! И этих нелюдей – тоже смогу на место поставить! Чай не начальники департаментов в моей компании.

Я успокоилась и заново огляделась. Понятно, что одиночке конфликта не избежать в таких коллективах. Но на моей стороне сила и ловкость, а на их количество и знания окружающего мира.

– Оставшиеся из вашей партии прибудут сегодня вечером. С имеющимися познакомишься сейчас. Выбирай любое не занятое место, переодевайся – вещи в ящике, свое тряпье можешь выкинуть на помойку, она в конце лагеря. – Обвел всех присутствующих предупреждающим взглядом и медленно сказал: – Решил сообщить на всякий случай, вдруг кому будет интересно – только что освободилось еще два карцера и наш зоопарк пополнился погремушками. Их, кстати еще не тестировали. Так что, можете меня порадовать, – и он оскалился в радостной улыбке и добавил: – Ужин через два часа. Отбой в десять вечера. Нарушение дисциплины – карцер.

Я обвела всех угрюмым взглядом и подошла к топчану, рядом с дверью. Если что – убежать будет легче. Застелила, посмотрела вещи в ящике. По два комплекта белья и одежды моего размера. Так же двое кирзовых сапог. Одежда состояла из грубых льняных штанов и такой же рубахи. Была еще одна чуть более плотная куртка и какие тряпки-пеленки, которые меня насторожили ну пряма очень сильно. Так и не поняла зачем они нужны.

Все время, пока я была занята, постоянно чувствовала спиной взгляды. Пыталась собраться с мыслями и определить дальнейшую линию поведения. Но ничего не получалось. В голове был полнейший хаос. Как себя вести? Надо ли сближаться с кем-то? По идее в таких коллективах всегда есть лидеры, во круг которых собираются шавки. Лидеры есть вообще в любом коллективе. Начиная с ясельной группы в детском саду, и заканчивая последними урками в тюрьмах. Я же – одиночка. Ни в детском саду, ни в школе, ни в универах, ни на работе, ни в жизни – мне никогда не удавалось влиться в коллектив. В школе в какой-то момент поняла, что выступаю в роли лидера, когда заметила, что во круг меня собирается народ. Попробовала примерить на себя эту роль – не понравилось. Одной проще.

За такими мыслями успокоилась окончательно. Решено. Попробую и тут быть одиночкой. Взяла мыло, полотенце, чистую одежду и пошла в душ. Подумала, что будет странно, если от меня будет нести гелем для душа с парфюмерной водой. Вся такая я, вкусно пахнущая, как роза на помойке. Взяла с собой местное вонючее мыло. В душе вымылась сама и постирала свои вещи. И что теперь с ними делать? Выкидывать жалко очень! Ботинки классные. И джинсы тоже, и куртка. Куда бы деть. Жаль, что не могу пространственным мешком воспользоваться. А, собственно, почему нет? Закрыла глаза, нашла точку на ауре! Есть! Браслет не выпил ее! Как и иллюзию, что я мужчина. Значит он блокирует только новые всплески энергии, а на старые не реагирует. Открыла мешок – закинула постиранные мокрые вещи. Потом высушу. Там же все равно стазис, так что ничего с ними не случится. Настроение повысилось! Жизнь то налаживается!

Надо разузнать сколько длится обучение до первого участия в прорыве и как увеличить свои шансы на выживание при этом. Услышала звук захлопнувшейся двери. В душевую вошли три головореза. Один обладал безобразным шрамом от виска до середины губы, от чего губы казались похожи на заячьи. Второй имел бледное лицо и вызывающе-омерзительный взгляд. Из отличительных черт – он имел привычку облизывать нижнюю губу и цыкать. Третий – имел травму правого глаза, его веко на этом глазе было всегда полуприкрыто.

– Ну здравствуй, новенький, – обратился ко мне мужик со шрамом, – Вот, не приветливый ты совсем! Пришел, ни с кем не поздоровался. Не хорошо поступил, обидел народ. Испугался, сильно, да? – Издевательски сочувствующе посмотрел на меня, рядом весело заржал цыкающий. Главный продолжил: – Да ты не бойся! Мы собственно вот по какому делу. Беда у нас – пряма хоть на стенку лезь.

Я настороженно смотрела как мужики начали раздеваться и отошла к стенке.

– Баб нету. Я уж и не помню, когда последний раз со шлюхой был. До этого все по тюрьмам, да по тюрьмам. А там сам понимаешь, – доверчиво, словно рассказывая что-то по секрету, поведал мне мужик со шрамом. – Так я тебе чего предлагаю-то. Будешь моей шлюхой добровольно – буду тебя защищать от других. Уж больно субтильный ты. Вот добавь тебе сиськи и задницу – ну вылитая баба будешь! Если не согласишься на мои условия – все равно будем иметь тебя, только уже не так нежно. Физического вреда явного – никакого. А то еще в карцер посадят, а оттуда в основном вперед ногами выходят. Оно нам надо? Нет! Будешь рыпаться – мои друзья подержат, чтоб ты себе не навредил. Так что, новенький ты мой, выбора у тебя все равно нет. Давай, поворачивайся к стене. После меня одноглазый, – он кивнул на мужика с травмой глаза, – Потом хорек. Следите, чтоб никто не пришел.

Уроды. Какие же они уроды. Я, ладно – отобьюсь, но они ведь не только надо мной издеваться будут. Скоты! Медленно встала в удобную стойку, расслабилась. Главный подошел и толкнул меня в плече. Вернее, попытался. Нырок под руку, удар в болевую точку подмышкой руки, которой он пытался толкнуть меня. Одновременный удар в болевую точку на внутренней поверхности бедра. Мужчина взвыл и упал на пол.

Оставшиеся два противника стали подходить с разных сторон, но как только они приблизились на расстояние удара ногой, как один упал на пол от удара в солнечное сплетение, а второй заверещал от боли, которую доставляет удар в болевые точки на бицепсе и чуть выше колена.

Было ощущение, что прикоснулась к чему-то мерзкому. Не глядя на воющих мразей на полу, я неспешно еще раз ополоснулась. Затем, вытерлась полотенцем.

– Ты знаешь, что ты покойник? Нанесение телесных повреждений карается карцером! – простонал главный.

– Про карцер не слышал. А телесных повреждений у вас и нет вовсе. Ни малюсенького синяка, ни малейшей царапинки. А еще, – я скопировала доверчиво-секретный тон главаря, – Есть некоторые удары, которые вызывают мгновенную смерть, а есть те, которые вызывают отложенную на несколько месяцев или на пару недель, но все равно – смерть. И если мне вдруг не понравится взгляд, который вы на меня бросите, я буду нервничать и думать о практике этих приемов. Мне ведь тоже надо тренироваться, да? Ты, – я несильно пнула главного по почкам: – Будешь Шрамом. Так вот, Шрам. Это первое предупреждение. Второго не будет. Один удар – и вы трупы. Веришь? – Я еще раз несильно пнула главного в живот.

– Д-даа, – просипел он.

– Это правильно. Уверен, что за вашу смерть, меня сразу не убьют. Вероятно, меня кинут в карцер, в назидание, так сказать, и то, если докажут, а если отсроченная – то и вовсе без последствий. Но, если даже накажут, думаю, я справлюсь. А ты как думаешь, Шрам?