— Если так, — Юрий Иванович прищурил глаза, но Аркадий Аркадьевич с заднего сиденья не видел взгляда, — отбросить все… — Говорил медленно, каждое слово в отдельности. — Заходишь в сарай и видишь четыре… тела, положенные как бревна, лицами вниз, и у каждого трупа след от мотыги. И не один, — добавил эстонец почему-то сквозь зубы. — Об остальном вы читали.
— Где тела? — спросил петроградский эксперт.
— На мызе есть liustik, как это по-русски, — Юрий Иванович щелкнул пальцами в воздухе, — ледник.
— Ясно, — покачал головой Дмитрий Львович.
— Если вы о вскрытии, то тела в полном вашем распоряжении. Их еще не касался скальпель нашего эксперта.
— Я понял, — опять подал голос доктор.
— Об остальном вы знаете, опросили соседей…
— Которые живут в нескольких километрах?
— Да. Связались с министром внутренних дел России — и вот вы здесь.
— Есть подозреваемые?
— Пока ждали вас, рассматривали несколько предположений. Первый подозреваемый — Айно Соостер. Селяне традиционных религиозных взглядов не слишком жаловали семью Соостеров, противоестественная связь отца с дочерью, ему же приписывали отцовство мальчика Яниса, хотя в документах его отцом был записан Лану Шаас, это второй подозреваемый. Третьим можно было бы назвать Каарла Грубера, мужа все той же Вену и отца младшей Цецелии, но он погиб на полях мировой войны, так что его можно исключить.
— Почему же тогда вспомнили о нем?
— Честно скажу, не знаю.
— Но ведь должна же была прийти какая-то бумага о его гибели?
— Соостер утверждал, что приходила.
— Да и четыре года после войны прошло. Если бы был жив, то наверняка бы вернулся.
— Как бы дело ни обстояло, но это все наши подозреваемые. Хотя я забыл о лесной банде, уже четыре года прячущейся в нашем уезде.
— До сих пор не ликвидированной? — удивился Аркадий Аркадьевич.
— Да.
— И тому есть причины?