Они вошли в большую гостиную. Чехова уже расположилась в широком велюровом кресле, закинув ногу на ногу, отчего ее темно-синий, с восточным рисунком, шелковый халат слегка распахнулся, открывая взору тонкое колено и безупречную лодыжку цвета слоновой кости. Она кивком указала на такое же кресло напротив, куда сразу же и уселся Завадский, оставив Чайкина, словно пажа, стоять рядом.
— Ангелина Аркадьевна, — начал разговор Завадский, — мы должны сообщить вам, что…
— Что мой муж скончался?
— Да, а откуда вы…
— Неужели вы думаете, что в окружении моего супруга не нашлось доброжелателей, которые сразу же поспешили сообщить мне эту приятную новость.
— В каком смысле «приятную»? — икнув, спросил Чайкин.
Чехова не удостоила его ответом, лишь мельком взглянула на молодого оперативника.
— Значит, вы уже все знаете? — уточнил Завадский.
— Ну, по всей видимости, пока не все. Только то, что мой муж выбрал самое подходящее место, чтобы отбросить копыта, а в его убийстве обвиняют беднягу Фраймана.
При словах «отбросить копьгга» Завадский и Чайкин переглянулись.
— А вы считаете, что Фрайман не мог? — спросил Завадский.
— Я вас умоляю! Вы же видели Ваню… Ивана Абрамовича.
— Ну, внешность бывает обманчивой.
— Я знаю его сто лет. Они с Мардасовым все жизнь работают вместе… работали. Фрайман даже комара убить не может — просто смахнет, если тот присосется. А уж если случайно прихлопнет, так прощенья просить будет. Нет! Не верю.
— М-м-м, позвольте еще один вопрос. Вы знали о связи вашего мужа с женой Фраймана?
— О какой еще связи?
— Об интимной, — вставил Чайкин, чем заслужил неодобрительный взгляд Завадского.
— Вы что, смеетесь? Мардасов и Леля?
— У нас имеются сведения… — не обращая внимания на протестующий жест Завадского, продолжил Чайкин.
— Небось от этих его работничков? Абсурд! Поменьше верьте сплетням этих безмозглых куриц.