Кто прав? Беглец

– Да кто он? – с легким раздражением спросил Воинов.

– Кто? Муртуз-ага. Неужели не узнаете? – сказал

Рожновский.

При этих словах Воинов даже с дивана вскочил.

– О, я дубина! – закричал он, хлопнув себя по лбу, – не мог догадаться сразу.. Гляжу, что-то кого-то как будто бы и напоминает, а кого, хоть убейте, не домекнулся.

– Мудреного нет, ваше благородие! – обратился к нему

Сударчиков. – Я сам сколько раз видел его здесь и ни разу в голову не пришло. А тут вот как-то на днях стоял я у парома, а он с нашей барышней к парому подошел; стали и разговаривают промеж себя; он наклонился к самому лицу

Лидии Оскаровны, шепчет что-то, а сам улыбается. Глянул я как-то, и вдруг меня осенило, словно пелена с глаз упала.

Припомнилось мне, что, почитай, точь-в-точь и тогда так же было: шел я в тот день рощицей, что за городом нашим росла, гляжу, навстречу мне покойница Людмила Павловна идет под ручку с князем и вдруг приостановились на тропинке, он ей что-то на ухо шепчет, а она головой качает, а сама улыбается.. Ну, словом, совсем так же, как и теперь, только заместо Людмилы Павловны, Лидия Оскаровна.. И

так мне тогда лицо его запомнилось, что все время забыть не мог, как он глазища таращил да губы крутил. . Глянул я на Муртуз-агу: батюшки светы! то же лицо, и глаза, и губы, тут-то я и признал его.

– Ты, стало быть, очевидцем всей этой истории был? –

спросил Воинов.

– Тоись, как вам доложить? Настоящего-то я не видел, как, значит, князь капитана нашего полосонул; я уже опосля пришел, минут этак с пяток. . Подхожу к казармам, гляжу: от угла денщик капитана, Лошаденков, бежит. Капитан жил от казарм неподалеку.. Бегит, стало быть, Лошаденков, а сам стены белее; завидел меня, замахал руками, лопочет что-то, а что, не могу понять. Рассердился и в ту пору на него крикнул, кажись, еще и по затылку слегка смазал: «Что ты, бесов сын, стрекочешь, уразуметь ничего невозможно!» А он мне: «Бегите, господин фельдфебель, до нас, у нас дело большое приключилось, князек капитана зарезал». Как сказал он мне эти слова, и света Божьего не взвидел. . Ударился бежать резвей мерина, добег, гляжу, в саду недалеко от лестницы лежит капитан на спине, китель весь в крови, кровь под ним, кровь около.. Удивительное дело, сколько крови было.. Тут же и барыня, бьется головой об землю, кричит не своим голосом. . Наклонился я над капитаном, гляжу: еще дышет, глазами по сторонам поводит тихо так, точно озирается, лицо же такое страшное, серое, осунулось, узнать нельзя. Увидал меня, губами шевелить зачал. Приник я это ухом к самому его лицу, прислушиваюсь, стараюсь понять, что такое говорит он мне.

Сначала никак разобрать не мог, насилу-насилу расслышал. «Умираю... – грит, – возьми мою руку, помоги крест сделать». Взял я его руку, он персты сжал, и я его рукой крестное знамение начал делать.. Только донес до левого плеча, чувствую, рука сразу потяжелела, холодеть начинает и ровно бы деревянная стала. Глянул я ему в очи, а на них словно бы туман лег, помутились, зрачки такие светлые, неподвижные.. Вижу я, помер наш капитан, царство ему небесное.. Опустил я его бережно на землю, перекрестился, а тут в скорости народ сбегаться зачал. . Шум, смятение; что, как. . А про убийцу-князя забыли.. Схватились, часа уже должно два спустя, кинулись туда-сюда, а его и след простыл. . Разослали по всем концам и пеших и конных, не тут-то было, как скрозь землю провалился! На другой день командир полка телеграммы послал, чтобы на турецкой границе караулили, одначе и там ничего. Спустя месяц уведомили полк, быдто где-то около границы нашли труп человеческий, весь изъеденный волками, по приметам похожий на князя. Сейчас же послали одного офицера из полка удостовериться. Тот приехал, выкопали из земли труп, а он уже загнил весь.. Затошнило офицера, не стал разглядывать, а чтобы покончить дело разом, вернувшись, доложил, быдто действительно это князь был. На том и дело покончилось.

– Что же нам теперь делать? – спросил Воинов, с недоумением поглядывая на Рожновского и Сударчикова

– Арестовать, ваше благородие, как он только приедет, и сдать полиции! – предположил последний.

– Не годится, – тряхнул головой Рожновский, – оснований нет. Одного свидетельства Сударчикова недостаточно. Согласитесь сами: с того дня, как вся эта история случилась, прошло около двадцати лет, – за такой долгий период времени Сударчиков мог забыть, как Каталадзе и выглядел-то, а не то чтобы узнать его в новой совершенно обстановке.

– Я, ваше благородие, не забыл, да и как было забыть, когда все это происшествие на моих глазах случилось?! Я и по сей час все будто бы глазами своими вижу! – немного обиженным тоном заявил Сударчиков.

– Да разве я тебе не верю? – нетерпеливо махнул Рожновский, – но не обо мне речь; я говорю не про себя, а про других. Другие не поверят, скажут: «Старик из ума выжил, померещилось ему сослепу». Не забудьте, ведь князь официально считается умершим, дело окончено и вновь возбуждать его никому не сладко. Ко всему этому прибавьте и то обстоятельство, что Муртуз-ага человек влиятельный, богатый, правая рука правителя Суджи Хайлар-хана, и затронуть его не так просто, как вам кажется.

Сейчас со всех сторон явятся прошеные и непрошеные заступники, подымется гвалт и в конце концов вас же обвинят и, чего доброго, подвергнут взысканию.