Прижав к себе Анджелину, Эуэсин во все глаза смотрел, как несётся к ним могучий ледяной таран. Джейми что-то кричал, но голос его затерялся в чудовищном треске и громе воды, льда, камней. Ледяные глыбы толщиной футов по десять взлетали высоко в воздух и падали в воду, поднимая фонтаны брызг и ледяных осколков. Ледяная пыль искрилась, мерцала над сорвавшейся с цепи могучей рекой, точно алмазный туман.
Все полчаса, пока яростный поток не унялся, эскимосы будто вросли в землю. И когда Кейкут наконец велел раскладывать костры и готовить еду, даже эскимосы и те принялись за дело молчаливые, подавленные.
– Зиме конец, – сказал Питъюк, когда ребята пили чай. – Для эскимос хороший время пришёл. Гляди! Летит!
Он показал в небо – над рекой неровным клином летела на север стая диких гусей.
Караван медленно продолжал путь. Снег сходил, обнажая камни и болота; собаки с трудом тащили нарты.
Нередко эскимосам приходилось им помогать: люди с криками хватались за постромки, тянули наравне с псами.
Лишь к концу дня на восточном берегу разлившейся широко, точно озеро, Иннуит Ку показались островерхие чумы.
Это было место главного летнего становища. Здесь ихалмиуты собирались, чтобы перехватить оленей-самцов, которые уходили на север несколькими днями позже самок. Теперь, когда прибыл караван Кейкута, здесь собралось двенадцать семей, шестьдесят человек, – остатки некогда многочисленного народа, населявшего бескрайние северные равнины.
Племя это жило когда-то повсюду по берегам извилистой Реки Людей, что несёт свои воды долгих четыреста с лишним миль. Последними из своего народа были эти немногие, ибо Река Людей превратилась в Реку Теней, и могучий край обезлюдел.
ГЛАВА 11
Вот уже несколько недель мальчики и Анджелина жили в эскимосском становище. Хотя реки вскрылись, но ледоход ещё не кончился, плыть в каноэ пока было опасно. На заполярных равнинах весеннее таяние идёт слишком бурно; снежные топи, вздувшиеся озерца, набухшие водой болота обратили весь этот край в непроходимое месиво, так что и по земле пути тоже не было.
Хоть молодым путешественникам и не терпелось добраться до заветного тайника – могилы викинга, но невольная задержка оказалась им не в тягость. Очень уж интересно было жить среди эскимосов.
Джейми, Эуэсин и Анджелина скоро почувствовали себя среди ихалмиутов как дома, однако настояли на своём
– поселились отдельно в своей палатке. Гостеприимство эскимосов оказалось немного утомительным. Но ребята опять и опять делили с ними трапезу: редкие гости были нарасхват, а радушие хозяев неисчерпаемо.
Питались эскимосы почти одной олениной; стряпали из неё разнообразные блюда, а иногда ели сырую. В первые дни мяса не хватало, потому что у эскимосов кончились патроны, а без них трудно убить достаточно оленей. Но
Питъюк недолго думая повёл Джейми и Эуэсина на охоту, а когда они вернулись, убив шесть упитанных оленей, их встретили торжественно, как могучих охотников. Добыча эта пришлась тем более кстати, что эскимосам надо было обтянуть кожей каяки, чтобы подготовиться к встрече самцов, а хороших шкур не хватало.
Джейми и Эуэсин с жадным любопытством смотрели, как Кейкут ладил свой каяк. Сперва он два дня вымачивал в реке только что снятые шкуры, потом дочиста отскоблил с обеих сторон, снял волос и жир. После этого кожи стали походить на пергамент. Тогда он снова их намочил, осторожно натянул на остов каяка, а три женщины накрепко их сшили. Сшивали они сухожилиями, костяными иглами, работали так искусно, что швы совсем не пропускали воду.
Просохнув, кожи сели, натянулись туго, как на барабане.
И вот однажды утром Кейкут решил испытать свой каяк. Он без труда его поднял – каяк, можно считать, ничего не весил, – отнёс к озеру, осторожно спустил на воду, и лёгкое, как пушинка, судёнышко поплыло. Кейкут вошёл в воду, ловко вскочил в каяк, взялся за двухлопастное весло и стремительно заскользил по озеру.