Пасмурный лист

Возбужденный славой, он не вдумался в ее слова о женщинах и сказал:

— Тщеславие старухи простительно.

— Для тебя?!

Он шлепнул ладонью по ее плавному плечу и, смеясь, сказал:

— Для меня вечно блаженство с одной. – И он прочел ей стихи, которые сочинил дорогой:

Мой нежный друг! Неужели ты забыла недавнюю любовь?

Неужели ты можешь спокойно и беззаботно спать?

Не я ли восклицаю тебе: проснись!

Проснись, моя прелестная роза, мой благоуханный цвет.

Проснись. Заря встает! Я пришел к Тебе!

— Убей их! – сказала она, приблизив к нему то самое наполненное страстью лицо и отуманенные глаза, которых ждал он. – Убей!

— Убить? Зачем?

— Зарежь их! – воскликнула она. – Они тебе куплены на любовь. Но ты их любить не должен.

И со снисходительностью мужчины, который не совсем понимает женщину, и почти наслаждаясь ее ревностью, он проговорил:

— За рабынь заплачены деньги. Надо их, раз ты желаешь того, продать.

Она сказала:

— Но они тебе куплены на любовь, а если куплены на любовь, честь не позволяет уже теперь продавать их! Так в моей стране не происходит. Их нужно уничтожить!

— Законы Багдада – иные.

И он оглянулся на Багдад, освещенный последними ярко-красными, самого густого цвета розы, лучами солнца. Мать Бэкдыль держала коня, который тяжело дышал, словно понимая смятенное состояние духа своего хозяина.

Рабыня из Афганистана взяла у матери повод уздечки.