результате действия газа из шахт и нефтяных скважин, соединенного с городскими аэрозолями? Извините неточную терминологию. .
— Что – терминология?! Ваша мысль понятна.
— Тогда не справиться ли нам о составе газа и, вообще, познакомить с вашей гипотезой лаборатории шахт и нефтяных разработок?
— А зачем? Все равно никаких оранжевых организмов нет. И напрасно я вас смутил, Валерьянов.
Доцент достал портсигар, свернул папироску... и сказал, развертывая ее:
— Я ошибался. Инженер Хорев чувствует, ценит и уж никак не обижает свою жену. Разумеется, он и...
— Любит ее, – сказал студент, подвешивая котелок с водой к огню. – Грибы мы обварим разочка три, сольем воду, а там и маслица в них, Сергей Сергеич?
— Да, маслица, – задумчиво ответил доцент.
Студент хлопотал, а Сергей Сергеич все смотрел в долину, точно черпая оттуда утешение. Да, так оно и было!
Грусть, словно ветвями прикрывавшая его сердце, сквозисто и трепетно таяла и уходила. Он наполнился пылающим и сладким теплом, несколько отличным от того, каким он горел еще вчера на Тургеневской набережной у
Волги.
Студент, испытывая некоторую застенчивость, изредка поглядывал на Сергея Сергеича. «Вот она какая – безнадежная любовь!» – думал он, и ему хотелось иметь так же много лет, как и Сергею Сергеичу, и чувствовать так же, как и он, неотвязную и шальную любовь, – даже и сам не зная о том!.. Помешивая грибы в котелке, студент вспоми-
нал всех своих знакомых девушек, но ни одна из них не была похожа на Ольгу Осиповну... Впрочем, что он знал о ней?
Жадно и свирепо хрустя сухарями, глотая нежно скользкие и живительные куски грибов, студент говорил с грустью:
— Ну, до чего ж этот сухарь едок, до чего ж зло едок!..
И, съев за один присест всю трехдневную порцию сухарей, студент сказал:
— Так я же абсолютно здоров! Мне надо было в лес попасть. Это и есть термометр жизни.
Сергей Сергеич радостно рассмеялся:
— Как вы сказали, Валерьянов? Термометр жизни?
Очень хорошо определили. Именно, и вы и я, оба измерили температуру нашего духа. И оказалась – нормальная. Так тому и быть!