Семья Бреникен и ее спутники покинули стоянку на берегу реки Фицрой двадцать пятого апреля. Мани предложил проводить караван до ближайшей станции трансавстралийского телеграфа и взял на себя руководство походом.
Все были настолько счастливы, что не замечали тягот пути, а преисполненный радости Зак Френ говорил Тому Мариксу:
— Слушай, Том, мы ведь нашли капитана!
— Да, Зак, но что этому способствовало?
— Провидение вовремя крутануло штурвал, Том. Вот и выходит, что всегда нужно уповать на Провидение!
Один только Джос Меритт был невесел. Если миссис Бреникен отыскала капитана Джона, то знаменитый коллекционер не нашел шляпы, поиски которой стоили ему многих трудов и жертв. Какая неудача! Почти добраться до инда и не связаться с Вилли, который, быть может, носил исторический головной убор! Правда, Джос Меритт несколько утешился, когда узнал от мани, что мода на европейские головные уборы так и не дошла до племен северо-запада. Стало быть, так необходимая Джосу Меритту шляпа не могла находиться у аборигенов на севере Австралии. Зато коллекционер мог поздравить себя с тем, что одним выстрелом избавил семью Бреникен «от этого мерзавца Лена Баркера», как говорил Зак Френ.
Обратный путь экспедиция проделывала так быстро, как только было возможно. Люди и животные не страдали от жажды: колодцы уже наполнились водой вследствие осенних ливней, да и температура воздуха держалась на вполне терпимом уровне. По предложению мани караван направился прямиком к телеграфной линии со множеством станций, где имеется все необходимое для путешественников и где есть возможность связаться со столицей Южной Австралии. Благодаря телеграфу вскоре во всем мире узнали о том, что смелая экспедиция миссис Бреникен счастливо завершилась.
Когда караван добрался до станции неподалеку от озера Вудс, мани и его люди из черной полиции простились с Джоном и Долли. Те горячо поблагодарили полицейских, пообещав вознаграждение, которое капитан отправит им по прибытии в Аделаиду.
Теперь экспедиция направилась к станции Алис-Спрингс. Караван прибыл туда вечером девятнадцатого июня после семи недель похода. Там, под присмотром начальника станции, мистера Флинта, находились оставленные Томом Мариксом волы, лошади, фургоны и коляски, необходимые для того, чтобы проделать оставшуюся часть пути.
Третьего июля экспедиция достигла Фарайнатауна, станции железной дороги, а на следующий день приехала в Аделаиду.
Что за прием был оказан капитану Джону и его супруге! Встречать их пришел весь город, а когда Джон Бреникен с женой и сыном появились на балконе отеля на Кинг-Уильям-стрит, крики «ура!» раздались с такой силой, что, как утверждал Чжин Пи, их должны были слышать даже у границ Поднебесной.
Пребывание в Аделаиде не было долгим. Джон и Долли спешили вернуться домой в Сан-Диего. Том Марикс и его люди получили щедрое вознаграждение. На прощание им было сказано, что служба, которую они сослужили семье Бреникен, никогда не будет забыта. Не забудется и чудак Джос Меритт, решивший тоже покинуть Австралию вместе со своим верным слугой. И все-таки если «его шляпа» находилась не в Австралии, то где же она, в конце концов, находилась? С должным почтением ее хранили в одной из королевских резиденций. Да-да! Джос Меритт ходил по ложному следу, напрасно обыскал пять частей света... Она пребывала в Виндзорском замке[288] как он узнал полгода спустя. Эта шляпа украшала голову ее величества во время визита к королю Луи-Филиппу в 1845 году, и нужно было быть по меньшей мере безумцем, чтобы вообразить, что этот шедевр, изготовленный парижской модисткой, может завершить свою карьеру на курчавой голове австралийского дикаря!
Получилось так, что странствия Джоса Меритта закончились — к несказанной радости Чжин Ци и несказанной досаде знаменитого любителя изящных вещиц! Он вернулся в Ливерпуль, очень расстроенный тем, что не смог дополнить свою коллекцию редкостным экземпляром.
Сев в Аделаиде на судно «Авраам Линкольн», Джон, Долли и Годфри в сопровождении Зака Френа и служанки Гарриетты после трехнедельного плавания прибыли в Сан-Диего. Там их встретили мистер Уильям Эндрю, капитан Эллис и еще множество жителей этого прекрасного города — все преисполненные гордости оттого, что вновь приветствуют капитана Джона, одного из самых прославленных своих сыновей.
Рассказы
Мартин Пас
I
Солнце только что скрылось за снежными пиками Кордильер, но под прекрасным перуанским небом воздух в сгущающихся сумерках уже наполнился прозрачной свежестью. Наконец-то изнурительная жара спала и можно было вдохнуть полной грудью.
Едва на небе зажглись первые звезды, улицы Лимы заполнила праздничная публика. Жители столицы неспешно прогуливались и с необычайно серьезным видом обсуждали всякую всячину. Особенно заметное оживление царило на Пласа-Майор — древнем форуме Города королей. Ремесленники, радуясь долгожданной прохладе в конце трудового дня, сновали в толпе, на разные голоса расхваливая свой товар; женщины в мантильях с капюшонами, скрывающими лица, обходили стороной стайки курильщиков; богатые сеньориты в вечерних туалетах, с великолепными прическами, украшенными живыми цветами, катили по улицам в просторных колясках; молчаливые индейцы быстро шагали, не поднимая глаз: они постоянно чувствовали свое униженное положение, однако ни словом, ни жестом не выказывали этого. Метисы же, наоборот, громко протестовали при любом намеке на принадлежность их к низшей расе. Что же касается испанцев, то эти истинные потомки Писарро, основавших когда-то Город королей, вышагивали с гордо поднятой головой. Они с одинаковым презрением относились и к индейцам, которых когда-то покорили, и к метисам, родившимся от их связей с туземками Нового Света. Как и все люди, обреченные на рабство, индейцы испытывали отвращение и к победителям древней империи инков, и к метисам, полным наглого высокомерия. И метисы, презиравшие индейцев не меньше, чем испанцы, и индейцы, полные ненависти к испанцам, нещадно истребляли друг друга. Но на этом малом пространстве все племена и расы оказались одинаково живучими.
Довольно живописная группа молодых людей собралась у фонтана на Пласа-Майор. Одетые в пончо — квадратное одеяло с прорезью для головы, — широкие ярко-полосатые панталоны и широкополые шляпы из гуаякильской соломы, они громко болтали, шумели и жестикулировали.