Тщетно Джон Карпентер и Маркел старались усмирить негодование своих людей. Их ярость, конечно, не была связана с погодными условиями. Если задержка с отплытием и вызывала у кого-то досаду, то скорее у мистера Паттерсона и его подопечных, поскольку матросы относились к коварству природы с полным равнодушием.
Прохаживаясь по палубе, Гарри Маркел и Джон Карпентер решали, что же делать дальше.
— Послушай, Гарри, — сказал Джон Карпентер, — скоро ночь, разве мы не можем сейчас, находясь в одной-двух милях от берега, сделать то, что нам удалось в Фармарской бухте, когда мы избавились от команды «Стремительного»?.. Мне кажется, в заливе Корк это было гораздо рискованней...
— Ты забываешь, Джон, — ответил Гарри Маркел, — что тогда у нас не было другого выхода, нам позарез требовалось раздобыть хоть какое-то судно.
— Ладно, Гарри, но сейчас-то, когда пассажиры улягутся спать, кто нам помешает разделаться с ними?..
— Кто, спрашиваешь, Джон?..
— Ну да, — повторил Карпентер, — они уже на борту... «Стремительный» вышел из залива... Просто не представляю, кто сюда доберется?..
— Думаешь, никто?.. — протянул Гарри Маркел. — А как ты считаешь, когда в Куинстауне просемафорят, что парусник задержался с выходом в море из-за штиля, не захочет ли кто-нибудь из друзей пассажиров приехать именно сюда, чтобы попрощаться с юношами в последний раз?.. И что произойдет, когда они не обнаружат их на борту?..
— Признайся, Гарри, это же просто невероятно!
Невероятно — скорее всего; и все-таки — возможно! Почему бы, в самом деле, если «Стремительный» все еще будет стоять у береговой черты, нескольким лодкам и не привезти сюда городских зевак?.. Было, однако, непохоже, чтобы сподвижники Гарри Маркела вняли весьма разумным доводам, и уже ближайшая ночь могла привести к развязке этой страшной драмы.
Наступал вечер, и его прохлада несколько смягчала изнурительную дневную духоту. После восьми вечера солнце исчезнет за безоблачным горизонтом, унеся с собой все надежды на перемену погоды.
Юноши собрались на полуюте и не торопились спускаться в кают-компанию. Лишь мистер Паттерсон, пожелав питомцам доброй ночи, отправился к себе в каюту и принялся за свой неукоснительно соблюдаемый вечерний туалет. Не спеша раздеваясь, он вешал каждый предмет одежды на заранее отведенное ему на время путешествия место; на голову он водрузил черный шелковый ночной колпак и наконец вытянулся на койке. Его последней мыслью перед тем, как он погрузился в сон, была: «Несравненная миссис Паттерсон! Моя последняя предосторожность принесла ей столько беспокойства!.. Но всегда следует поступать благоразумно. Ничего, после моего возвращения все станет на свои места».
Однако, хотя на поверхности моря было так же спокойно, как и в воздухе, судно все время испытывало действие морских течений, причем очень сильных. Поток океанских вод подгонял «Стремительный» к берегу. И Гарри Маркел опасался, что, если он не сумеет удержать судно на месте, его вынесет в открытое море, однако еще более он не желал, чтобы барк отнесло к северу вплоть до Ирландского моря. Но, с другой стороны, если «Стремительный» сядет на мель на прибрежной косе, то, хотя и снять его оттуда будет проще простого, для беглецов сложится весьма опасная ситуация, поскольку полиция наверняка продолжает прочесывать окрестности Куинстауна и Корка!
В поле зрения пассажиров «Стремительного» находилось сейчас не менее сотни судов, в основном парусников, которые так и не смогли добраться до порта. В том положении, в каком они застыли сейчас на рейде, они окажутся и завтра, тем более что большинство из них стояло на якоре, дабы их не снесло ночным приливом.
В десять часов трехмачтовый барк отошел от берега не более чем на полмили. Он немного сдрейфовал к западу до траверза Робертс-Кова.
Гарри Маркел посчитал, что следует немедленно отдать якорь, и вызвал матросов на палубу.
Когда Луи Клодьон, Роджер Хинсдейл и другие услышали голос капитана, они поспешили с полуюта.
— Вы хотите отдать якорь, капитан Пакстон?.. — спросил Тони Рено.
— Немедленно, — подтвердил Гарри Маркел. — Волны набирают силу... Мы слишком близко к берегу... боюсь, как бы нам не сесть на мель...
— Так значит, — поинтересовался Роджер Хинсдейл, — на ветер нет надежды?..