Впрочем, ремонт шхуны длился уже так долго, что смотритель маяка терялся в догадках: неужели повреждения настолько серьезны и за целый месяц их невозможно исправить? Из записей в журнале на маяке Контре известно, когда ждать следующей смены, и он отлично знает: если к началу марта не убраться с острова, дело будет дрянь.
Наступило шестнадцатое февраля. Васкес, теряя последнее терпение, места себе не находил и решил наконец разузнать, что к чему. И вот, как только солнце село, он отправился в путь: сначала добрался до горловины бухты, а затем вдоль берега, обойдя залив с севера, спустился к маяку.
Хотя уже наступила ночь, возможность случайной встречи с кем-нибудь из шайки не исключалась, поэтому Васкес осторожно пробирался вдоль скал, вглядываясь в темноту и останавливаясь время от времени, чтобы прислушаться, нет ли чего подозрительного.
Предстояло пройти около трех миль, проделать тот же путь, что и в день трагедии, когда он спасался бегством, но сегодня моряк направлялся в обратную сторону. Его и на этот раз никто не заметил.
Около девяти часов вечера Васкес остановился в двухстах шагах от строений и увидел сквозь частокол проблески света в окнах пристройки. Руки сами потянулись к оружию, от гнева забилось сердце, ведь головорезы расположились в том самом доме, где жили его убитые друзья.
С места, где стоял бывший смотритель, нельзя было разглядеть шхуну, скрытую в темноте. Пришлось подойти поближе, пренебрегая опасностью. Вся шайка сидела в доме, по всей видимости, никто не собирался выходить. Васкес сделал еще несколько шагов и спустился к самому берегу.
Всего два дня назад шхуну во время прилива сняли с мели и поставили на воду. Теперь судно стояло на якоре, спокойно покачиваясь на волнах.
Ах, если бы у него хватило сил, если бы достаточно было одного его желания, с каким удовольствием затопил бы он этот корабль, пробил бы ему днище.
Видимо, повреждения исправлены, но судно сидит неглубоко — от ватерлинии до воды не меньше двух футов, следовательно, ни балласт, ни груз в трюм еще не переправлены. Очевидно, с якоря снимутся не раньше чем через несколько дней. Но других отсрочек не будет, и, возможно, уже послезавтра «Мауле» расправит паруса и, пройдя мимо мыса Сан-Хуан, навсегда исчезнет за горизонтом.
А у беглеца между тем запас продуктов заканчивался. На следующий день Васкес решил сходить за провизией.
Еще только рассветало, но днем следовало ожидать шлюпку с разбойниками, которые явятся за остатками груза для шхуны. Приходилось спешить, соблюдая максимум предосторожностей.
Обогнув утес, он вышел на берег бухты. Баркас еще не появился, кругом пусто, можно отправляться в тайник. Там оставалось еще много всякого добра, частью — не нужные никому вещи, частью — лишние на корабле, по мнению Контре. Но что удивительно, там не оказалось ни галет, ни мяса: пираты вывезли все съестное, а у него еды — на два дня и то не хватит.
Бедолаге не пришлось долго размышлять над случившимся: послышался плеск воды под ударами весел, баркас приближался к берегу, а в ней — Каркайте и еще двое.
Васкес бросился было к выходу, высунул голову наружу, посмотрел вокруг. Шлюпка уже пристала. Ничего другого не оставалось, как пробраться в глубь пещеры и спрятаться, где потемнее, за сложенными в углу парусиной и рангоутными деревьями, рассчитывая, что бандиты приехали не за ними.
Моряк не собирался сдаваться просто так, если его обнаружат. Он никогда не расставался с револьвером и сумел бы им воспользоваться. Но один против троих!
Вошли только двое, Каркайте и Варгас, плотник, Контре на этот раз с ними не было. Первый из прибывших держал в руках фонарь, выбирая, что еще следует переправить на шхуну, второй шел следом, они разговаривали. Плотник сказал:
— Сегодня уже семнадцатое февраля, пора отчаливать.
— Ну, так отчалим, — раздалось в ответ.
— Когда? Завтра?
— Да, завтра, наверное, ведь все готово.