— Хорошо. Одно только замечание, дядя!
— По поводу чего? — повысил голос дядюшка Антифер, задыхаясь от гнева.
— По поводу проповеди этого Тиркомеля.
— А какое нам до нее дело?
— Очень большое, дядя.
— Ты что, смеешься, Жюэль?
— Напротив, дядя, это очень серьезно и, добавлю даже, очень неприятно для вас!
— Для меня?
— Да… Так слушайте!
И Жюэль обрисовал в нескольких словах позицию преподобного Тиркомеля, объяснил, какая мысль проходила через всю его бесконечную проповедь, и, наконец, высказал убеждение, что все миллиарды мира покоились бы уже давно на дне океана, если бы только это зависело от Тиркомеля!
Банкир был сражен, Саук — тоже, хотя ему и приходилось притворяться, что ничего не понимает. Даже Жильдас Трегомен скорчил кислую гримасу. Да, надо сознаться, здоровый кирпич свалился им на голову!
Но дядюшка Антифер не обнаружил никакой растерянности. Он ответил Жюэлю довольно ехидно:
— Глупец… глупец… глупец!… Кто проповедует такие вещи, у того нет в кармане ни одного су!… Покажи ему только тридцать миллионов — его долю, и ты увидишь, захочет ли он их утопить!
Безусловно, этот ответ свидетельствовал о глубоком знании человеческой души!…
Но как бы то ни было, решили отказаться от намерения посетить преподобного Тиркомеля в этот вечер в его доме на Норс-Бридж-стрит.
Шестеро в обычном порядке проследовали в «Королевский отель».
Глава двенадцатая,
Дом преподобного Тиркомеля расположен в квартале Кенонгет, на самой известной улице старого города, «Старой коптилки», как называют его в старинных рукописях. Здание примыкало к дому Джона Нокса[433], а окна в доме Нокса в середине XVI века частенько открывались, когда знаменитый шотландский реформатор обращался с воззваниями к толпе. Это близкое соседство очень нравилось преподобному Тиркомелю. Он тоже стремился проводить в жизнь свои реформы. Правда, он произносил проповеди не из окна, но на то была особая причина.