Но, на его беду, в Глазго ему пришлось целую неделю дожидаться попутного парохода. И, к счастью для человеческого правосудия, его опознали в ту минуту, когда он садился на судно. Его тотчас арестовали и приговорили к нескольким годам тюрьмы, так что ему не пришлось тратиться на путешествие. Впрочем, поездка на Шпицберген в любом случае не принесла бы ему никакой выгоды.
Вся цепь событий, от первых исследований в Оманском заливе до последних поисков в Северном Ледовитом океане, приводила к простому заключению: сокровища до скончания века будут покоиться на неизвестном островке, которому Камильк-паша так опрометчиво решил их доверить. Один человек, правда, не только не пожалел бы об этом, но даже поблагодарил бы небо, радуясь такому стечению обстоятельств. Мы говорим о преподобном Тиркомеле. Сколько миллионов грехов прибавилось бы на этом свете, если бы богатства паши стали достоянием малодушного человечества!
Дни проходили за днями. Жюэль и Эногат были бы вполне счастливы, если бы их не тревожило плачевное состояние дядюшки. Кроме того, молодой капитан не мог без грусти думать о приближении часа разлуки с любимой женой, семьей и друзьями. Строительство трехмачтового судна для торгового дома «Байиф и К^0^» быстро продвигалось вперед, а читатель знает, что место помощника капитана на этом корабле предоставлено Жюэлю. Прекрасная карьера в его возрасте! Еще каких-нибудь шесть месяцев — и он отправится в Индию.
Жюэль часто беседовал об этом с Эногат. Молодая женщина чувствовала себя несчастной, сознавая, что ей скоро придется расстаться с мужем. Но таков уж удел жены моряка, а в семьях моряков иначе и не бывает! Эногат не хотела сознаваться в подлинной причине своей печали и уверяла, что ее мучает мысль о дядюшке Антифере… И Жюэль боялся покинуть дядюшку в таком состоянии… Кто знает, застанет ли молодой капитан его в живых?
Между тем Жюэль постоянно возвращался мысленно к не прочитанному до конца документу, к последним неразборчивым строкам пергамента. Строки безусловно были началом какой-то фразы, и она не давала ему покоя.
Фраза начиналась так: «Достаточно провести…»
Провести… Что провести?
Затем слова: «островок… расположен… закон… геометрический… полюс…»
О каком геометрическом законе могла идти речь?… Не существует ли какой-то определенной связи между островками? Разве паша выбирал их с особым умыслом, а не по воле случая? Неужели не только чистая фантазия увлекала его последовательно то в Оманский залив, то в бухту Маюмба, то на Шпицберген? А что, если богатый египтянин, обладавший, как известно, математическим складом ума, поставил перед ними какую-то математическую задачу?
И следует ли думать, что под словом «полюс» он имел в виду географический полюс земли? Нет, сто раз нет!… Но что же тогда хотел он сказать?
Как ни бился Жюэль над решением загадки, все было напрасно.
«Полюс… полюс… вот где таится разгадка…» — повторял он про себя.
Он часто заговаривал об этом с Трегоменом, и тот весьма одобрительно относился к попыткам решить китайскую головоломку, поскольку у него теперь не было ни малейших сомнений в существовании миллионов.
— Однако, мой мальчик,— говорил он,— не стоит так мучиться из-за этого ребуса…[485]
— Ах, господин Трегомен, ведь я не для себя стараюсь. Вы же знаете мое отношение к этим сокровищам, для меня они ничто! Только для дяди…
— Да, для твоего дяди, Жюэль! Я понимаю, как ему тяжело… держать в руках… видеть… этот документ… и не быть в состоянии… Ну и как, ты не напал еще на след?
— Нет, господин Трегомен. Но там есть слово «геометрический», и, конечно, не зря говорится о существовании какой— то геометрической связи… И потом: «достаточно провести…» Что провести?
— Вот именно… что?…— задумывался Трегомен.
— А особенно слово «полюс» — я никак не могу понять, в каком смысле оно тут употребляется.
— Как жаль, мой мальчик, что я ничего в этом не понимаю!… А то бы я направил тебя на верный путь!