«Прошу не бранить меня, если не с каждого этапа пути я смогу сообщать о себе. Но все же постараюсь писать регулярно, чтобы дорогая сестричка (мадемуазель Мира позволит так себя называть?) могла прикинуть количество лье, отделяющих одного французского путешественника от ее родного Рагза. Обещаю предупредить о своем прибытии — не только о дне, но даже и о часе, а может статься, и о минутах», — так заканчивалось мое письмо.
Накануне отъезда, тринадцатого апреля, я отправился к начальнику полиции, своему приятелю, чтобы попрощаться и забрать паспорт.
— Должен сказать, Родерихи — достойнейшие люди, — неожиданно сказал он, узнав о цели моей поездки.
— Вы слышали о них? — удивился я.
— И не далее как вчера, на вечере в австрийском посольстве.
— И от кого же?
— От офицера будапештского гарнизона, который познакомился с вашим братом в венгерской столице. Он на все лады расхваливает Марка.
— А о семействе Родерих этот офицер отзывается так же хорошо?
— О да! В общем, Марк сделал превосходный выбор, тем более говорят, что мадемуазель Мира обворожительна. Не забудьте поздравить молодых от меня и пожелать счастливого брака. Правда, — мой собеседник замялся, — не знаю, простите ли вы мою бестактность?…
— Бестактность?… — изумился я. — Вы о чем?
— Да… Мадемуазель Мира Родерих… Впрочем, дорогой Видаль, вполне возможно, что ваш брат ничего не знал…
— Объясните же толком, куда вы клоните?
— Ладно! Так вот, руки мадемуазель Миры уже настойчиво домогались. По крайней мере, так мне изложил дело тот офицер из посольства. И претензии этого субъекта наделали много шуму в Рагзе.
— У Марка есть соперник?
— Не думаю. Доктор Родерих решительно отказал назойливому господину. Да и было это давно, за полгода до приезда вашего брата.
— Стоит ли волноваться, старина, — успокоил я скорее себя, чем приятеля, — раз Марк ничего не пишет, вряд ли это серьезно. Но все-таки хорошо, что вы предупредили меня.
Уже прощаясь, я спросил:
— Не знаете ли, кто этот неудачник?
— Вильгельм Шториц.
— Вильгельм Шториц?! — Моему удивлению не было предела. — Сын Отто Шторица, немецкого химика, точнее алхимика?