Этот рассказ нас очень обеспокоил. Не очень приятно, в самом деле, узнать, что шайка негодяев бродит по стране. И очень возможно, что мы столкнемся с ней, так как, по словам раненого, она идет нам навстречу.
Бедняга трогательно выражает свою признательность доктору Шатоннею, но вдруг умолкает, глаза его, полные ужаса, устремлены на что-то позади нас. Мы оборачиваемся и оказываемся лицом к лицу с одним из сержантов нашего конвоя. Вид этого человека и вызвал у негра такой страх.
Впрочем, сержант спокоен. Он взволновался лишь тогда, когда лейтенант Лакур метнул на него ужасный взгляд, в котором выражались упрек и угроза. Я успел перехватить этот взгляд, но не могу его объяснить. Сержант дотрагивается до лба, показывая, что раненый бредит, и возвращается к своим людям.
Мы подходим к больному. Но теперь он смотрит на нас с ужасом, и невозможно вытянуть из него ни слова. Его переносят в хижину, и мы отправляемся дальше, успокоенные, впрочем, за его судьбу.
Не знаю, что думают мои компаньоны. Меня же занимает новая задача: почему вид сержанта так испугал старика? И почему он не обратил никакого внимания на лейтенанта Лакура?
На эту загадку тоже нет ответа. Случай ставит нас перед неразрешимыми вопросами, и это начинает крайне раздражать.
В этот вечер мы довольно поздно раскинули палатки у деревушки Каду. Мы были настроены печально, так как здесь, в Каду, мадемуазель Морна и Сен-Берен собираются нас покинуть. Мы будем продолжать путь к Уагадугу и Нигеру, они же поднимутся к северу, к Гао, а затем к тому же Нигеру, своей конечной цели. Надо ли говорить, что мы сделали все возможное, чтобы отговорить их от этого бессмысленного проекта? Наши усилия были бесполезны. Я осмеливаюсь предсказать, что будущая половина капитана Марсенея не из податливых. Когда мадемуазель Морна что-нибудь заберет себе в голову, она и черту не уступит. В отчаянии от неудачи мы обратились за поддержкой к лейтенанту Лакуру и просили его доказать, в свою очередь, нашей компаньонке, какое безумие она собирается совершить. Я был убежден, что он лишь напрасно будет тратить слова, но он и не взял на себя эту миссию. Лейтенант Лакур не произнес ни слова. Он сделал уклончивый жест и улыбнулся очень странно, не знаю, по какой причине.
Итак, остановились около Каду. В момент, когда я собираюсь удалиться в палатку, меня задерживает доктор Шатонней. Он говорит:
— Я хочу сообщить вам одну вещь, господин Флоранс: пули, которыми поражены были негры, разрывные.
И он уходит, не дожидаясь ответа.
Так! Еще одна тайна! Разрывные пули! Кто может иметь такое оружие? Как подобное оружие может существовать в этой стране?
Еще два вопроса добавляются к моей коллекции вопросов, которая заметно обогащается. Зато коллекция ответов ничуть не увеличивается!
18 февраля. Последняя новость дня, без комментариев. Наш конвой ушел. Я говорю прямо: ушел.
Это невероятно, но я утверждаю, я повторяю: конвой ушел. Проснувшись три или четыре часа назад, мы его не нашли. Он испарился, улетучился ночью и с ним все носильщики, все погонщики без исключения.
Понятно? Лейтенант Лакур, его два сержанта и весь конвой, все пятнадцать человек ушли не для того, чтобы сделать утреннюю прогулку и вернуться к завтраку. Они ушли, бес-по-во-рот-но у-шли.
И вот мы одни в зарослях, с нашими лошадьми, с нашим личным оружием, тридцатью шестью ослами, с запасом провизии на несколько дней, с Малик и Тонгане.
Ага! Я хотел приключений!
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Когда члены экспедиции Барсака, накануне прибывшие в Каду, проснувшись восемнадцатого февраля, заметили исчезновение конвоя и своих носильщиков и погонщиков, они остолбенели. Это двойное предательство, и особенно измена конвоя, были настолько невероятны, что они долго отказывались в них поверить, если бы им тотчас не было дано доказательство, что слуги и солдаты ушли без намерения вернуться.
Разбудил своих компаньонов Амедей Флоранс, который первым вышел из палатки. Все, включая Малик, которая провела ночь в палатке Жанны Морна, моментально собрались, обмениваясь восклицаниями.
ebooksa