Садомский кивнул, мол, все хорошо, сам же в очередной раз подивился жизненной силе этой женщины. Панина щелкнула пальцами, подзывая официанта.
– Юноша, мне вина, того, хорошего, что всегда беру, устриц, можно дюжину, и потом рыбное мезе, только делайте из свежей рыбы, я знаю, у вас привозят по средам из Норвегии самолетом. Тем более, скоро санкции доведут ее из-за транспортировки через Белоруссию до состояния второй свежести. Стасик, ты попробуешь мезе? Порция на двоих, готовят прелесть как хорошо.
Садомский кивнул. Хоть рыбу он и недолюбливал, но возраст заставлял включать её в рацион.
– И устриц! Стасик, устрицы – это афродизиак, они полезны и нужны тебе. Я поделюсь, – Панина засмеялась, Станислав Николаевич смутился: слишком громко она говорила, слышали, казалось, все, кто присутствовал в зале.
– Настя, я и без устриц справлюсь, но если ты желаешь, то конечно, только прошу тебя – тише…
– Мальчик стесняется старой тетеньки? – Панина сыпала шутками в ожидании правильного продолжения ужина. – Не стесняйся, не первый раз. Сегодня едем ко мне, а то что я, как шлюха, все по чужим квартирам? У меня шелка и граппа для послевкусия. Ах, Станислав, сегодня я тебя замучаю до полусмерти.
И лишь после долгого испытания, уже в ночи, истомленная, Анастасия Валерьевна изящным жестом выдала Садомскому, едва дышащему в шелках огромной кровати в квартире на Васильевском, флешку.
– Вот твоя книга. Не ахти произведение, но я постаралась. Поверь, это шедевр, достойный филологического журнала, да что там журнала – издания. Может быть, когда-нибудь ты позволишь мне опубликовать сей опус?
Садомский кивнул, не в силах сопротивляться. Панина впилась губами в его подбородок, он едва смог вырваться из её объятий.
– А где сама книжка? – спросил он.
– У меня в университете на кафедре. Хвастаюсь раритетом. Ничего страшного? Не бойся, отдам как-нибудь, при встрече. – Анастасия Валерьевна рассмеялась, ластясь, как кошка.
Четверо молодых парней сидели на бревнышке под ёлкой, пережидая мелкий августовский дождь. Кругом была дикая уральская природа без романтических элементов: ели, пихты, кусты невесть откуда взявшейся сирени, заросли вездесущего, огромного, как пальмы на югах, борщевика, уже отцветшего, раскинувшего свои огромные зонты среди трав, которых давно не касалась коса крестьянина.
Молодые березки, выросшие на поляне, где когда-то была деревня, жалобно опустили свои листочки, покоряясь дождю. Он обещал поросль обабков под их ветвями. Но парни грибы не собирали, разве лишь в детстве с бабушками. Ведь и у них когда-то было детство, такое мимолетное, сладкое и увлекательное. Не помнили они это детство, а если и помнили, то скрывали – у парней нет права на распускание соплей и сюси-пуси. У парней есть цель в жизни: тачки покруче, денег побольше, девок покраше. А еще энергию девать куда-то надо: в спорт, в пьянки-гулянки, в немудреные приключения. Вот и сидели теперь под елкой, ёжась от холодных капель.
– Чё, Паша, долго нам тут торчать еще? Уже третий день сидим. Пиво кончилось, водка кончилась, жрать только буханка хлеба. Давай уже снимемся, лодка под берегом, до Сенькино хоть смотаемся, там магаз есть, купим всё. Или вообще уже в город ломанемся, делать тут нечего, – бурчал один из парней, ломая сучки от ели. Паша, парень постарше, нахмурил брови:
– Кирилл сказал – сидеть четыре дня – сидим. Деньги отрабатывать надо. Завтра замена придет, считай, смену сдадим.
– Да чё сидеть, высиживать? Чё мы тут делаем? Никого нет – ни человека, ни зверя. Охраняем поляну хренову. Давай хоть за водкой сгоняем с Андрюхой, я сбегаю, он лодку покараулит. А в деревне клуб есть, вечером танцы, типа, – хихикнул парень.
– Кирилл сказал – охранять, поляну ли, пуп земли ли – будем охранять. Бабки заплачены.
– Да чё за бабки? Слезы, блин. Даже на баб не хватит.
– За четыре дня пьянки тебе даже много будет. Не ори, Колян. Сиди тихо, прижми жопу. Сказал – никто никуда не поедет – и точка! – Паша стукнул кулаком по ладони.
– Жаль. В деревню бы на танцы, местных бы прессанули – хоть какая развлекуха… А тут уж затекло всё сидеть.
ebooksa