И пока я так стоял, не зная, что делать, она вдруг обернулась и заметила меня. И глаза у нее стали еще больше.
Мне вдруг сделалось жарко и душно. Я повернулся и почти выбежал на балкон.
На улице было тихо и темно. Птицы угомонились. Воздух казался тяжелым, влажным, как перед грозой…
И вдруг я вздрогнул: я всем телом ощутил, как на дереве рядом с балконом лопнула почка.
Я не видел в темноте этой почки на дереве, но ощутил, как треснула нежная липкая кожура и выглянул сморщенный, стыдливый листочек.
У меня закружилась голова. Как будто я просидел много лет в затхлом подвале, потом меня вывели в лес, толкнули в спину и сказали: «Иди. Иди на все четыре стороны. Резвись!»
На балкон кто-то вошел. Это оказалась Цзянь Фу. Она вела с собой Хао Мэй-мэй, держа ее за руку. Она подвела Мэй ко мне.
— Здравствуй, товарищ, — сказала по-русски Цзянь и подтолкнула вперед Мэй. — Она тебя знает… Она мне говорила о тебе. Я ее позвала. — И добавила уже по-китайски: — Не буду мешать, я понимаю… Старая мать понимает своих детей.
Она улыбнулась и ушла.
Удивило, что Цзянь Фу за каких-то два месяца научилась так чисто говорить по-русски. В ее возрасте требуется много настойчивости и труда, чтоб овладеть хотя бы произношением одного звука «р». Дело в том, что в китайском языке нет такого звука, поэтому, например, город Харьков будет звучать, как Хальков.
Мы стояли и смотрели друг на друга… Не знаю, сколько времени.
— Ни хао?
— Хао!
Я сказал почему-то:
— Сейчас… там… на дереве… лопнула почка.
— Я слышала, — ответила она.
— Как?
— Не знаю.
— Я знаю.
— Почему?