— Тупицын Иван Витальевич? — обратился милиционер.
— Так точно, — почему-то шутливо по — военному ответил Иван, — чем обязан?
— Именно, что обязаны, — сказал военный, — отслужить в российской армии вы обязаны два года. А сейчас попали под статью, Иван Витальевич! По закону об уклонении от воинской обязанности. Вы повестку получили?
— Да, — удивился Иван и добавил, — но мне же обещали отсрочку… — и осекся.
— Да что вы говорите? — удивился военный, пока участковый заполнял протокол. — Военком наш вас не видел. Никаких заявлений от вас не получал. Ждали вас, ждали, а вы оказывается дома. Собирайтесь!
— На медкомиссию?
— Нет, Иван Витальевич, сразу поедете на главный сборный пункт, там и медкомиссию пройдете. Теперь вы у нас числитесь как уклонист. А к таким как вы особые меры.
Участковый протянул Ивану протокол:
— Подпишите, что предупреждены об уголовной ответственности в случае уклонения или побега. Так что вам теперь предоставляется выбор: или два года в армии или столько же в тюрьме?
— Я должен одеться.
— Одевайтесь. Мы подождем, только недолго, — сказал армейский лейтенант.
— Что могу взять с собой?
— Ничего, кроме документов. Паспорт и военный билет отдайте мне. — Сказал лейтенант из военкомата.
Иван одевался не спеша, обдумывая, что могло случиться?
Полковник не отправил заявление с ходатайством? Вряд ли. Бумаги не дошли до райвоенкомата и произошла обычная накладка, кто-то что-то где-то забыл, а кто-то вдруг вспомнил, что призывник не явился на медкомиссию? Вот это вероятнее всего. Как говорит отец: «всякой бумаге нужны ноги, потому что сама она по инстанциям ходит очень медленно». Полковник понадеялся на то, что бумаги дойдут, а они не дошли? Выходит, что так.
Значит что? Значит, нужно как-то сообщить полковнику, что Ивана забрали.
Участковый копию протокола забрал себе, а оригинал отдал военному. Они так и стояли в прихожей, ожидая пока призывник Тупицын оденется.
Иван вспомнил, что не оставил сообщение для полковника.
— Я могу позвонить? — спросил он обоих представителей власти.
— Конечно, только недолго, — ответил военный. — Курить можно?