Венгерская вода

— Все они сидят по лесам, каждый в своей деревне. Про венгерского короля слыхом не слыхивали.

Симон кивнул:

— Верно. А вот если завтра в Мохши сядет эмир с венгерскими и ясскими отрядами? Джанибек с самого начала царствования к мусульманам голову клонит. У них деньги, у них сила. Нас, православных прижал, церковные пожитки мздой обложил. С франками, вон, поссорился, повоевался. А держится он на чём? Где его сила? В степи. Войско всё там. И многие эмиры недовольны. Те что в Крыму и возле Таны — тем что торговли не стало. Те что у западных границ — тем что их бросили один на один с венгерскими улусниками. Когда Узбек заставлял эмиров мусульманскую веру принимать, многие тогда были недовольны. Кто смирился, кто затаился, кого лишили улусов. Кто ушёл в иные земли.

— Не пойму к чему ты клонишь.

— Мы там у себя в Галиции больше знаем про это, чем вы у себя в Сарае да Гюлистане. Посланцы королевские ведь ищут не только соплеменников и желающих принять католическую веру. Они ищут недовольных ханом. А таких сейчас немало. Ищут прежде всего среди поборников старых степных порядков, древней Ясы. Обещают помощь. Деньги, войско. Говорят, что у них общий враг — мусульмане. Враг моего врага — мой друг. Взамен даже не требуют много. Мусульман прижать немного. Хотя все прекрасно понимают какие возможности у Золотой Орды. Митрополит ярлык у них получает. Из Сарая можно и самого патриарха Константинопольского в бараний рог скрутить.

Монах помолчал и жестко подвёл итог:

— Недовольных полно, помощь им готова. Нужен только князь из Чингизова рода, чтобы можно было на Золотой Престол усадить. И такой уже есть. Это Кульпа. Из тех, кого ещё при Узбеке за сопротивление мусульманству на окраину отжали. Стоит за старые порядки. Но и новыми друзьями не пренебрегает. Одного сына окрестил у болгарского патриарха, другого у венгерского епископа. Который ясами ведает.

Повисло долгое молчание.

— Ясами говоришь? — задумчиво сказал Злат.

— Ясами. Которых сейчас занесло, неведомо зачем, в край древней Леведии.

Снисходительная ухмылка на губах ханского доезжачего ясно свидетельствовала о том, что он на своём веку выслушал немало подобных историй.

— Может откуда-нибудь из Львова всё это и выглядит серьёзно. Только в Сарае, что о Галиции, что о Молдавии вспоминают раз в два месяца. А про то, что где-то там есть славный город Львов и вовсе мало кто слышал. Потому и пляшут мыши, что коту до них дела нет. Всё верно. И недовольных полно, и за старые обычаи в степи многие могут встать. Только куда там какому-то Кульпе? Кто его близко подпустит к Золотому Престолу? Вокруг него стоят старые монгольские рода: кунграты, кийяты. Полно родов поплоше, но тоже сильных. Они не только здесь в правом крыле кочуют, их полно и за Итилём, в Хорезме. Там они крепко связаны с мусульманскими купцами, духовенством. Орда не Венгрия, которую из конца в конец можно в три дня проскакать. Вот этого и не понимают те, кто такие планы строит. Если кто и точит зуб на Джанибека и новые порядки, то он найдёт себе союзников посильнее и поближе. Из окружения ханских сыновей.

Когда Симон, с навьюченной ладаном лошадью, вышел за ворота, Злат задумчиво промолвил:

— Сказано: «Ничто не ново под небесами. Всё уже было во времена прошедшие», — Как будто на полвека назад перенёсся. Я ведь из поповских детей, отец мой был священником. В Укеке родился и вырос. Там тогда спокойнее было, во время Ногаевой смуты. Хан Тохта тоже там отсиживался — к переправе поближе. Все эти разговоры, про митрополичьи дела хорошо помню. У нас дома их часто вели. Тогда как раз Максим из Киева во Владимир бежал от Ногаевых насилий. Так там и помер. А на его место Петра поставили. С Волыни. Я его знал. Уже потом в Сарае часто видел, когда он к хану приезжал. Точно так же тогда митрополия русская делилась. Галицкие князья, как сейчас Литва, хотели митрополитов под свою руку взять. Когда не вышло, своего посадили. И Петра ведь тогда поставили им в угоду. Волынец. Очень это не по нраву здешнему великому князю пришлось. Сейчас опять то же самое. Только вместо галицкого князя литовский. Уходит ветер, и возвращается ветер.

XXXVII. Тайна заброшенного колодца

Мне пришло в голову посмотреть, когда Омар сделал последнюю запись в книге, куда он записывал расходы. Теперь, когда я узнал, что он исчез по дороге, это могло подсказать, где это произошло. Я с особым пристрастием изучил все записи. Сомнений не было — это рука Омара. Две последние записи были сделаны в городе Бельджамене. Брат продал приличное количество ладана и на эти деньги купил мускус. Он исправно отметил время и место сделки.

Уже закрыв книгу, я почувствовал, будто меня что-то беспокоит. Что-то в этих записях было не так. Ну, конечно! Между этими сделками была разница в два дня! Сначала Омар продал ладан, а потом купил мускус. Но, ведь он держал путь в Мохши. Значит сделал остановку в Бельджамене и пробыл там некоторое время.

Ещё, когда мы догадались, что Омар исчез по дороге сюда, Злат заметил, что сделать это было очень непросто. Исчезновение путника с корабля, сразу же заметит кормчий и немедленно сообщит об этом побережнику на первой же пристани, а тот передаст весть начальнику ближайшего караула. Точно так же бывает, когда кто отстанет по дороге от каравана. Если брат некоторое время пробыл в Бельджамене, то незаметно пропасть он мог, только покинув постоялый двор. А к отправлению каравана, вместо него прибыл уже другой человек.

Я немедленно бросился к Злату, чтобы сообщить ему эту новость.

Он беседовал во дворе с двумя только прибывшими путниками. Их запылённые плащи, свидетельствовали, что они проделали долгий путь. Один был высокий, стройный человек, возраст которого я не взялся бы определить. Коротко постриженная бородка его была совершенно седой, но на лице не было морщин. Только несколько глубоких складок придавали ему странное выражение, которое можно было принять за надменность, если бы не мягкая доброжелательность сквозившая во всём его облике. Такой же была и его осанка: прямая спина, расправленные плечи, уверенные, несуетливые движения. Больше всего меня поразили его слова, обращённые к Злату: