– …что поделать. Такова жизнь, София, и не нам с тобой ее менять.
Мужской голос, спокойный и негромкий, доносился из гостиной.
Герц слышал каждое слово. Он стоял за шкафом-купе и не мог понять, что происходит, и главное – как ему следовало себя вести. Пока он раздумывал, мужчина все говорил и говорил.
– Ты рано очухалась. Еще несколько минут и все было бы кончено. А так – сама виновата, пришлось с тобой повозиться. Твоя мать тоже не хочет понять очевидных вещей. Бизнес – вещь жесткая. Особенно в Америке и особенно сейчас. И если вовремя не сделать вливание капитала, можно потерять все. Можно было – видит бог – все решить мирным путем. И ты была бы жива, и мы… в порядке.
Послышалась возня и Герц, воспользовавшись шумом, быстро заглянул в комнату.
Слева, в кресле, сидела София. Живая. С кляпом во рту и связанными руками. Она не пыталась освободиться. Сидела с прямой спиной и смотрела прямо перед собой. У Герца сложилось впечатление, что она не слышит того, что пытался до нее донести мужчина.
У шкафа, в пол-оборота к Герцу, возился приземистый лысоватый человек.
– Да, – человек повернулся, но Герц уже отпрянул. – Этих ста тридцати тысяч долларов хватило бы на то, чтобы снять тебе квартиру и сделать вливание в бизнес – в наш семейный бизнес, кстати. А через год – два… разве это срок? Мы снова купили бы тебе квартиру. Но твоя мать уперлась рогом. Если в ближайший год денег не внести, бизнес заглохнет. А я не готов на старости лет или возвращаться ни с чем, или жить на пособие. Я сделаю тебе укольчик, ты уйдешь во сне. Так и случилось бы, если бы так рано не очухалась. Кому нужна была эта склока? Зато мать твоя теперь возражать не станет – зачем ей квартира, если дочь единственная умерла, для кого беречь? А что касается всех этих посланий по компьютеру… Хотел пошутить, но, знаешь, самого заинтересовало… Увлекательная чертовски штучка. И была, конечно, мыслишка. Не скрою, была. Довести тебя до точки. Чтобы плюнула ты на все и приехала к нам, в гости. А у меня для тебя уже и погребок в подвале, за шкафом приготовлен. Мать твоя ничего о нем не знает. Но долго все это… долго. Уже и у меня нервы не выдержали. Да… укольчик… И все пройдет. Передоз, знаешь. С вами, с девочками, такое случается. Любопытные вы все… А что по голове тебя приложил, так вон, у тебя ссадины везде, пусть в милиции потом разбираются: откуда что взялось. Одной больше… одной меньше…
Герц дальше не слушал. После того, как до него дошло, что мужчина не относится к знакомым печальной памяти Евгения Аркадьевича, Герц заглянул в соседнюю комнату, стараясь делать это бесшумно. Он хотел убедиться, что в спальне и кухне не прячется кто-либо еще. Там никого не было.
Не найдя ничего предпочтительней тяжелого табурета, Герц подхватил его за ножку.
В тот момент, когда Герц, с табуретом наперевес возник на пороге гостиной, мужчина, упивавшийся собственной речью, вдруг обернулся. Пожилой, невысокий, он стоял посреди комнаты. В его глазах застыло безграничное удивление. Он не пытался сопротивляться, когда табурет обрушился на голову. В последний момент Герц сдержался. Он не вложил в удар всю силу – убийство не входило в его планы.
С приоткрытым от изумления ртом и закатившимися глазами мужчина рухнул на ковер. Из обессиленной руки выпал шприц, наполненный мутной жидкостью.
Грязная, в разорванной блузке, с кровоточащей царапиной на шее, София сидела в кресле, еще не до конца понимая, что произошло.
Когда Герц освободил Софию и вытащил кляп из ее рта, она не могла говорить. Она потянулась к Герцу, вцепилась в рукав его куртки и что-то беззвучно шептала. По щекам текли слезы. Девушка закрыла лицо рукой. Из только подсохших ран выступила кровь.
– Ну же, девочка, ну же, – тихо заговорил Герц, гладя ее по вздрагивающей спине. – Все кончилось, все кончилось, – повторял он, понимая, что до хэппи-энда еще далеко.
– Это… отчим, – сквозь слезы шептала София. – Это же Николай Васильевич. Он не мог… Как он мог… как он мог… Деньги… квартира. А мама… мама как же все это время…
У нее задрожали губы. Она не смогла договорить.
– Большинство преступлений происходит именно из-за денег, София.
– Сережа, Сережа. Так же нельзя. Это же не на улице где-то, незнакомый человек. Я же его знала. Я с ними прожила столько лет… Он растил меня… Как же можно сравнивать: деньги и жизнь?… Надо же что-то делать. Я должна позвонить маме, потом в полицию… наверное.
– Нет, милая, – Герц отстранился. – Пока мы никуда звонить не будем. Послушай меня. Сейчас ты соберешь необходимые вещи и мы с тобой уедем на некоторое время. Вместе.
ebooksa