— Вы не сможете отказать в просьбе тем, чья любовь настолько неистова, что разрушает любые преграды — христианские, общественные, военные, моральные.
Сергий усмехнулся.
— Вы не сможете отказать мне, ибо вы лучше прочих понимаете нас.
— Отчего же?
— Потому, что случилось более худшее, чем наша связь, и не кто другой, как именно вы находитесь теперь в такой же ситуации.
Сергий изобразил крайнюю степень возмущения:
— Знаете, что, Теодора, я всегда имел расположение к вам, но сегодня вы перешли все рамки. Что вы такое о себе вообразили, если обращаетесь к преемнику Святого Петра с оскорблениями, достойными казни их произнесшему?
— Если казни достоин тот, кто произносит напраслину и оскорбляет Церковь, то какое наказание должно ожидать епископа Рима за плотскую связь с пятнадцатилетней девицей, которую он якобы обучает премудростям наук?
— Я мог бы отдать вас под суд прямо сейчас, Теодора, — зашипел Сергий, все лицо его покрылось ярко красными пятнами, под цвет платья гречанки, — но я сделаю вид, что вас сегодня не видел и не слышал. Подите вон!
— Охотно удалюсь, Ваше Святейшество, но для начала я хотела бы вам вернуть то, что моя Мароция у вас забрала на память. Кажется, это вот от тех подушек?
И она протянула ему золотую кисть.
— Хотя нет, я оставлю это себе на память, до того момента, когда епископ Рима потащит меня в суд за клевету!
Сергий поник, на его голом черепе выступила обильная испарина. Теодора с удовлетворением разглядывала побежденного папу.
«Бедное дитя! И ведь хватает ей сил терпеть ласки этого мерзкого потного гнома! Впрочем, на что иной раз не пойдешь ради своей корысти и тщеславия! И мне ли не знать этого? Но все же она повзрослела слишком рано».
— Значит, она все рассказала? — сдался Сергий, — Умом она не в вас.
— Да, Святейший, рассказала, но не спешите укорять ее. Мне открылась ее тайна случайно. Я же мать и должна следить за своими дочерьми.
— У меня изначально было подозрение, что вы намеренно подложили ее под меня.
— Я не смогу доказать вам обратное, но уверяю, что это не так. В любом случае, Ваше Святейшество, вы польстились именно на ее молодость и красоту, избрав ее среди прочих.
— Да, польстился. И я чувствовал, что расплата за это настигнет меня еще в этом мире. Я чувствую теперь себя захваченным в рабство.
— О, не стоит меня бояться, Святейший. Наши интересы на самом деле совпадают практически всегда и во всем. Я могу быть уверена, что они теперь совпадут и в Равенне?