Ещё в день прибытия в колонию на разборе этапа, он обратил внимание на одного капитана с кавказской внешностью, бросавшего на него злобные взгляды. Позже он узнал, что это начальник оперчасти Идрисов Вахид Ахъяевич, чеченец по национальности. За время нахождения Бориса в колонии Идрисов поднялся до заместителя начальника колонии по режиму, а также получил звание майора.
При каждом удобном случае Идрисов старался унизить осуждённого Шмулевича любым способом или как-то ущемить. Однако что-нибудь серьёзное предпринять против Бориса, у него не получалось. Во-первых: Борис старался ни в чём не нарушать требования режима. Во-вторых: он с первых дней заручился поддержкой «смотрящего», а с «вором» руководство колонии предпочитало не конфликтовать, а искать компромиссы. «Смотрящий» мог легко взбунтовать всю зону по малейшему поводу. И он же мог погасить конфликт в зародыше, если администрация допустит какой-нибудь «косяк».
Поводами для массовых возмущений могли явиться избиение офицерами или прапорщиками какого-то из осуждённых или перебои с поставкой продуктов в зоновскую столовую.
А если, к примеру, все осуждённые одновременно откажутся выходить на работу, то это уже ЧП, о котором необходимо немедленно докладывать министру. Тот пришлёт для проверки комиссию, в результате кто-то из руководства колонии потеряет свои должности.
Если начальник колонии и «смотрящий» поддерживают определённое равновесие, то в зоне всё спокойно, как говорится: и волки сыты и овцы целы.
Со временем, когда Борис развернул швейное производство и подсадил на финансовый крючок всё руководство колонии, в том числе и зама по режиму, его позиция упрочилась. Даже Идрисов перестал придираться. Вроде бы.
Когда Борис поделился своими размышлениями с «вором», тот его озадачил:
— Ты плохо знаешь чеченцев. Идрисов знает, что ты тянешь срок за убийство его соплеменника. Отсюда и вся его ненависть к тебе. И не важно, что он мент, а ты убил бандита. Он этот твой поступок воспринимает, как личное оскорбление. У них в Чечне всё подчиняется не законам страны, а своим родоплеменным законам. Дикари, что возьмёшь. У них, как скажет глава тейпа — рода по-нашему — так и будет. Прикажет Идрисову грохнуть тебя, и он может при всех тебе глотку перерезать. И плевать, что он после этого потеряет погоны или сядет в тюрьму. Но аксакалы у них не дураки. Такого приказа не отдадут. Если решат тебя прикончить, — придумают что-нибудь похитрее. А вот поспособствовать Идрисов может. То есть создать условия или прикрыть… списать мокруху на несчастный случай, например. Здесь в колонии от него много чего зависит.
После этого разговора настроение у Шмулевича заметно ухудшилось.
А тут ещё неприятные известия от подельников.
Валера Лапин сдержал слово. Хоть и с задержкой, но в колонию от него пришла «малява», подтверждающая, что Борис — «нормальный пацан», с просьбой оказать ему помощь. Жора отписался, что у Бориса всё нормально.
Потом, примерно через пол года, по этапу пришло известие, что Лапа «вздёрнулся», то есть повесился. Борис, когда узнал, чуть дар речи не потерял. Он слишком хорошо знал Лапина. Повеситься добровольно тот никак не мог. Значит — помогли. И, скорее всего, ветер дует со стороны Чечни.
Потом, спустя четыре месяца, он узнал, что один из подельников умер в тюремной больнице от какой-то ерундовой болезни, чуть ли не от насморка. Шмулевич плохо помнил в лицо своих подельников, но то, что здоровье у всех было образцовое, он был уверен. Таких, как говорится, палкой не убьёшь. А тут — умер… бред какой-то.
А еще через пол года прошла информация, что оставшиеся двое подельников были убиты при попытке побега из автозака, когда их перевозили зачем-то в другую тюрьму. Причём, известие это сообщил Борису лично Идрисов. И вид у него при этом был очень довольный, скорее торжествующий.
Шмулевич был не настолько глуп, чтобы поверить в случайность смертей своих подельников. Также понимал, что кавказская кровная месть доберётся и до него рано или поздно. Но, в то же время, Борис надеялся, что он довольно-таки неплохо закрепился в зоне. Руководство колонии и «смотрящий» заинтересованы в нём материально и поэтому в обиду не дадут.
Поэтому, когда «смотрящий» позвал его к себе, Борис даже не догадывался, насколько серьёзный разговор его ожидает.
— Короче, тут такая тема, — Жора, вопреки своей привычке, смотрел не в глаза собеседнику, а куда-то вбок на пол, — последним этапом в зону заехали два чеченца. Я наводил справки: один из них до этого чалился в Новополоцке, другой под Могилёвом. Никаких тёрок на зоне ни у кого из них не было. Говоря грамотным языком, никаких оснований для перевода в другую колонию не было. Я боюсь, как бы не по твою душу.
Борис похолодел. «Вот оно, началось, — с каким-то обречением подумал он, — добрались и до меня».
— Слушай дальше. Мой человек слышал, как они базарили с Идрисовым. Гыркали что-то по-своему. Громко. Знают, что в зоне их никто не поймёт. Но твоя фамилия несколько раз прозвучала. То, что это торпеды на тебя, я почти уверен.
— А ты своей властью «смотрящего» не можешь, что ли, надавить на них? Запретить как-то…
ebooksa