Тайна портрета неизвестной дамы

22
18
20
22
24
26
28
30

— Конечно помню, как же можно такое забыть.

— Могу я еще раз увидеть эту картину?

— Сейчас художник работает с ней, если он не против, пожалуйста. Пройдемте в мастерскую.

В мастерской художник, молодой стройный человек, стоял перед картиной, расположенной на мольберте, нанося кистью неуловимые, легкие штрихи.

Первое, что бросилось ей в глаза — там, в углу картины, где обычно художник ставит свою подпись, раньше ничего не было, теперь там были какие-то цифры, что означали они, она не знала.

— Гаральд, не возражаете, если дама посмотрит картину? — спросила Ирина Сергеевна.

— Конечно, не возражаю, я уже закончил работу.

Голос его показался ей удивительно знакомым, будто она когда-то, вероятно, очень давно, уже слышала этот голос.

— Гаральд? — удивилась она. — Странное имя. Не русское.

— Это древнее славяно-арийское имя, давно забытое, но все же славянское. Многих мужчин в нашем роду звали этим именем.

— Так Вы Гаральд Гаральдович? — спросила она.

— Нет, Гаральд Александрович, — ответил художник.

Она смотрела то на картину, то на художника, и никак не могла понять, что больше всего поразило ее: сама картина или этот молодой человек, художник, восстановивший полотно древнего мастера. Ирина Сергеевна при первой встрече говорила, что полотно сильно пострадало от огня, большая часть его была утрачена, а этот странный художник, он даже не реставрировал картину, а заново написал ее. Как подтверждение этого, на соседнем мольберте был виден кусок закопченного, обгоревшего полотна. Кто он, этот художник? Как угадал он то, что было создано рукой неизвестного мастера много веков назад? Черты лица молодого человека казались ей удивительно знакомыми. Голос. Где она слышала этот голос?

Что-то смешалось в ее сознании, и она никак не могла понять, что происходит с ней.

И, вырвавшись из жизненного круга,

В том мире, где всегда царит покой,

Когда-нибудь мы встретимся с тобой,

Но только вот, узнаем ли друг друга?

Тихим спокойным голосом продекламировал стихи Гаральд.

Она вздрогнула, стихи показались ей удивительно знакомы, они пронзили ее болью и тоской.