Поздний ужин для фантома

Я встала, приблизилась к задержанному, взглянула на него снизу вверх – и мой нос уловил едва заметный аромат забытого «Фаренгейта».

– Это он! – воскликнула я.

– Как он? – нахмурился Черпак. – Этот был с Ритой Потемкиной? Вы же только что сказали, что не он. Вы ничего не путаете? Виктория, посмотрите на него внимательно.

– Нет, с Ритой был другой! – успокоила я следователя. – А этот был в «Кабуки» той ночью, когда сработала сигнализация. Но сигнализация сработала по моей вине, а этот зашел и вышел через люк, который соединяет кладовку с подвалом. Когда он выходил из подвала, мы с ним и встретились. Он меня треснул дверью по лбу, – я подняла челку и показала Ивану Антоновичу скрытый под ней синяк.

– Ого! Н-да, такие синяки не скоро сходят. Что же ты, Булкин, девушку так разукрасил?

– Я? Наговариваете, начальник, – Булкин отвернулся к стене, выставив на показ свой достопримечательный профиль: длинный, как у Гоголя, нос.

– Недели две уйдет на то, чтоб синяк сошел, не меньше, – подлил масла в огонь Черпак.

– Две недели?! Я, между прочим, сегодня иду знакомиться с родственниками жениха. Что они обо мне подумают? Господи! – спохватилась я.

На часах было без четверти пять, а я и в парикмахерскую не успевала забежать, чтобы голову привести в порядок, и домой заехать, чтобы переодеться в праздничное платье.

– Что такое? – испугался за меня Черпак.

– Опаздываю я. Иван Антонович, я побегу, а вы допросите, пожалуйста, этого типа. Обязательно спросите, что он делал в нашем ресторане? И откуда он знает про люк? – Я наклонилась над Черпаком и шепнула ему в ухо: – Намекните, что вам хорошо известно о его общих делишках с Кауфманом Яковом Семеновичем. А так же о подельниках спросите. Похоже, их у него было не меньше двух.

Иван Антонович смерил меня недовольным взглядом, который следовало понимать так: «Не надо меня учить вести допрос!»

– Идите, Виктория Викторовна! А то еще на собственную свадьбу опоздаете, – Иван Антонович деликатно указал мне на дверь.

Никита ждал меня у выхода. Я быстро влезла в машину. На заднем сидении лежал букет цветов и упакованный в цветную бумагу подарок.

– Никита, прости меня. Я знаю, мы уже опаздываем, но давай заедем ко мне, я надену праздничное платье. Вряд ли Леокадии Германовне понравится, если я приду в джинсах.

– Ты так боишься Леку? Зря, но, если хочешь, можем заехать. Мы пока никуда не опаздываем. Я ведь сказал, что заеду за тобой в пять, а ужин назначен на шесть. Время есть.

Как же я обрадовалась! Пока мы мчались ко мне домой, я мысленно повторяла, что мне нужно сделать. Принять душ и смыть с лица утренний макияж – это пять минут. Нанести новый макияж – еще пять минут. Расчесать волосы и собрать их в хвост – на более сложную прическу времени не хватит – еще три минуты. Платье поглажено с утра – мне только надеть его. На все про все – пятнадцать минут от силы. Успеваем!

Никита не отвлекал меня: молча сидел на диване, наблюдая за моими молниеносными перемещениями по квартире. Когда к исходу пятнадцатой минуты я предстала пред ним во всей красе, он восхищенно воскликнул:

– Моя невеста самая красивая в мире! – потом вздохнул и потупил глаза: – Должен тебе признаться: нас пригласили на семь вечера.

– Как на семь? Ты же сказал на шесть!