Лисья тень

22
18
20
22
24
26
28
30

Лейтенант Фырьев:

Лейтенант стоял перед горящим зданием бывшей психиатрической больницы, от которого скоро практически ничего не останется. Мужчина, который по возрасту был старше самого лейтенанта, медленным шагом подошел к нему.

— У нас все еще нет никаких доказательств того, что это сделал именно «Дождь».

— Какие к черту доказательства?! Ты что, смеешься надо мной?

— Мы не можем выдвинуть обвинения, пока у нас нет доказательств. Фырьев, очнись, нет ни очевидцев, ни записей с камер. Только это. — Он махнул в сторону горящего здания, которым уже занимались пожарные, однако спасти какие-либо собранные документы все равно не удалось бы. Он протянул лейтенанту сигарету, а тот не думал останавливаться.

— Сколько трупов?

Тот назвал ему цифру.

— Включая доктора, который «лечил» того пацана, верно? А сам пацан где?! Исчез волшебным образом, да?!

— Фырьев…

— Или, может, в списке погибших есть люди, которых мы сами сюда привозили?! А нет, погоди… Они тоже исчезли!

— Фырьев, если ты продолжишь так со мной разговаривать, то я отстраню тебя от расследования!

«Я ненавижу вас всех. Ненавижу себя. Ненавижу их за то, что они делают. Злость — это то, что переполняет меня сейчас».

Перед уходом лейтенант мог бы высказать все, что думает, но это не имело бы никакого значения, поэтому тот молча докурил, развернулся и пошел к машине, где Фырьева ожидал его новый напарник.

Яна Маркова:

— Саша, ты меня слышишь?

Автоответчик. Девушка не стала даже стараться перезванивать. Положив трубку, она вернулась к своим делам. По телевизору вдруг прервали какую-то передачу из-за теракта, о котором было известно всему Интернету, но по телевизору сообщили только сейчас. Ни слова о жертвах, ни слова о пропажах, ни слова о подозреваемых. Лишь просьба к гражданам быть осторожными и ожидать дальнейших новостей. Нервный смешок вырвался у Яны сам по себе. А затем и фраза:

— Я правда не знаю, что делать.

Номер четырнадцатый:

Четырнадцатый же с дедом прямо сейчас гуляли по саду. Тот был уже без коляски, но шел очень медленно, иногда цепляясь за Четырнадцатого.

— Вы снова хотите увидеть Поль, старик?