Арахна

— Дайте мне лопату, — сказал он наконец, обращаясь к одному из туземцев.

Через несколько минут он обнаружил, что наклонный потолок не доходил до пола и останавливался в точке примерно в десяти дюймах над ним, оставляя внизу отверстие во всю ширину туннеля. Порыв ветра, еще более холодного и влажного, чем раньше, пронесся мимо, словно призрак, вырвавшийся из гробницы.

Фил возился с фонариком.

— Я думаю, туннель продолжается, — сказал он после краткого осмотра. — Я пролезу и посмотрю, что там на другой стороне. Если там что-нибудь есть, мы сможем сломать эту часть стены и извлечь то, что нам нужно.

— Я пойду с тобой, — сказал профессор.

Он замолчал и с сомнением оглядел десятидюймовую трещину, затем посмотрел на свою довольно округлую поясницу.

— Впрочем, не думаю, что у меня получится, — добавил он. — Давайте-ка посмотрим.

Профессор попробовал пролезть, затем встал и отряхнул пыль с одежды.

— Невозможно, — рассмеялся он. — Но одного человека достаточно, опасности нет.

Последнюю фразу он произнес чуть громче. Мгновение спустя из темноты позади них раздался потусторонний голос, который чуть слышно произнес единственное слово: «Опасность!».

Оба туземца вздрогнули. Белки их глаз отчетливо светились в темноте. Эшбрук хмыкнул.

— Странное эхо, — спокойно заметил он.

Фил облизнул пересохшие губы. Для него эхо прозвучало совершенно иначе, чем для профессора… И почему оно не подхватило другие слова?

Затем он встряхнулся, плашмя лег на пол и с фонариком в руке медленно пополз в зловещую дыру перед собой. У Эшбрука возникло тревожное чувство, почти предчувствие, когда он увидел, как исчезают в дыре носки ботинок Фила.

— Видишь что-нибудь? — нервно спросил он.

— Еще нет.

Голос Фила доносился словно из недр земли. Когда он умолк, воцарилась напряженная тишина; тиканье часов в кармане брюк казалось Эшбруку невероятно громким, как если бы рядом кто-то быстро и ритмично бросал монеты в металлическую чашу. Он почувствовал облегчение, когда замогильный голос вновь стал докладывать:

— Думаю, здесь достаточно высоко, чтобы встать во весь рост. Шире, чем…

Послышалась какая-то возня, глухой удар тела, рухнувшего на неподатливый камень, стон — и затем тишина.

На миг Эшбрук окаменел. Затем он поспешно лег на пол перед отверстием, сложил ладони рупором и позвал: