Гера ушла к волкам, ни один из которых не подошел поздравить Инвера. Впрочем, тот и не ждал ничего подобного, осознавая, что они желали бы посмотреть лишь на его поражение. Легат, расправившись с ужином, улегся спать между жавшимися друг к другу собаками, возвышаясь над ними горой. Рядом раздавалось тихое пение Мираны, пытающейся уложить своих щенков. Камон и Эмили уже крепко спали, но Найк никак не хотел укладываться и жевал мамино ухо. Для него и пела собака тихим, нежным голосом. Инвер, услышав знакомый мотив, начал прислушиваться. Черно-белая собака шептала:
Спи, засыпай мой малыш.
Уже не шуршит в поле мышь,
Укрыла свой носик лиса,
Не хочет пастись и коза.
Мишка в берлоге уснул,
Дятел в дупле прикорнул,
Бык и коровка стоят,
Ночью они не мычат.
Кошка свернулась клубком,
Котенка держа под бочком.
Лишь сова все не спит и глядит,
За теми кто ночью не спит.
Песня подействовала и на Найка, который тихо засопел под боком у мамы, и на Инвера, почувствовавшего, как черная волна сна накрывает его с головой. Уже засыпая, волк подумал, что Таоры среди них нет.
«Надеюсь, она с отцом».
Клир V
Весь следующий день воздух будто звенел от напряжения. Инвер проснулся поздно и никак не мог найти себе места. Пошел было на охоту, но упустил зайца, расстроился и вернулся в лагерь. Но тут в центре внимания были Харон и Фрея. Каждый считал должным остановиться и поболтать с ними, пожелав удачи и обязательно добавив «Разнеси этого выскочку».
Волк хотел опять уйти из лагеря, когда его окликнула Мирана. Зверь подошел к собаке. Ее щенки, значительно подросшие, радостно приветствовали легата.
– Привет, – улыбнулась Мирана.
– И тебе того же. Как вам… тут? – волк хотел было сказать «Как вам у нас», но не смог.