Тут нас прервал грубый оклик пирата.
— Эй, испанцы, выходите, вас ждёт наверху капитан.
И дверца нашей деревянной клетки широко распахнулась, предлагая нам выбраться наружу. Мы вышли из неё и, сопровождаемые двумя пиратами, поднялись на верхнюю палубу.
— Ба, да это же наш герой, Филин, и его старый друг, падре Антоний! Вы снова вместе, и снова по причине очередной выходки этого юнца. Не кажется ли вам, падре, что ваш протеже постоянно ввергает вас в неприятности, — обратился Пьер Пижон к отцу Антонию и неопределённо помахал пальцами в воздухе, откровенно кривляясь и издеваясь над нами.
— Да, так и есть, молодости свойственно ошибаться, — справедливо заметил падре, не обращая внимания на оскорбительный тон пирата.
— Вот и я об этом не устаю повторять нашей команде, но, в отличие от вас, меня и капитана слушают беспрекословно, чего не скажешь о Филине. Не так ли, юноша?
Я был вынужден промолчать. А в разговор вступил Гасконец, до этого с какой-то мрачной насмешливостью рассматривавший нас. Его загорелое до черноты лицо было сейчас подвижным и выражало все те страсти, что кипели в нём.
— Ну, так вот, я собрал вас для того, чтобы наказать за нападение на нашего брата.
— «Братаны» они тут все, оказывается, — со злостью думал я. — Такие же братья, как и вы, по тюрьмам сидят, и друг на друга с прищуром через перекрестья прицелов глядят. Но круговая порука есть, и договор есть. Что есть, то есть.
— Наказывать вас будем не сейчас, а завтра, чтобы у вас было время подумать и осознать. Тебя, падре, мы приговариваем к сбрасыванию с реи фок-мачты в количестве трёх раз. С марса-реи, всего лишь, мы же не англичане и не голландцы, те и с брам-реи тебя бы запустили, святой отец, а она намного выше. Но я повторюсь, мы не звери, к тому же, католики.
Тут собравшиеся для развлечения пираты враждебно загудели.
— О, пардон, месье, пардон. Не все католики, есть среди нас и гугеноты. Но всё равно, моего решения это не изменит. С марса-реи! У вас почтенный возраст, святой отец, и вы можете не выдержать такой высоты. Мы крепко свяжем ваши ноги и скинем вас с реи, проветриться. А то от вас такой тяжёлый запах, что фу! — и он демонстративно помахал рукой перед своим лицом. — А потом подтянем обратно и снова скинем, ну, а если ваше сердце опять выдержит, то сделаем это ещё раз. Вы верите в Бога, святой отец?
— Да я верю, он всё видит, и всем вам воздастся за ваши деяния. Слышите? Всем и…
Удар кулаком прервал его речь. Я дёрнулся на помощь падре и получил ещё более сильный удар ногой в живот. Согнувшись от резкой боли, я, на некоторое время, перестал слышать, что говорили нам пираты. Потом боль отступила и слух вернулся.
— Ну, так вот. Раз вы верите в Бога, святой отец, то он вам обязательно поможет и спасёт. Спасёт либо ваше сердце, либо помешает нам осуществить вашу казнь. На всё воля божья, не так ли, друзья?
— Да, правильно, капитан, правильно. Ты дело говоришь!
Эти и им подобные восклицания послышались со всех сторон. Мы же с падре стояли, окружённые врагами, словно два пса в окружении стаи волков. Ну, а тебя, Филин, или тебя уже правильнее называть святым псом, мы подвергнем килеванию. Знаешь, что это такое?
Я отрицательно помотал головой. Откуда мне знать. Стивенсон об этом не писал, а в других книгах о пиратах этого тоже не было. Даже в очень любимом мной фильме, про капитана Джека Воробья, об этом не было ни слова. Так что, стоило послушать, как меня будут мучить, или медленно убивать, что было вернее, и настраиваться на побег. Всё равно, терять было уже нечего, ни падре, ни я таких пыток не переживём.
— Я смотрю, Филин, ты заинтересовался? Это хорошо, тем веселее тебя будет наказывать.
Ага, в палачи записался, а всё кричал, что мы вольные охотники да флибустьеры! Собственную сущность тяжело спрятать, она всё равно, в любом случае, наружу вылезет.