– Что там? Что ты нашел? – сходу спросила я.
– Ничего. Есть только пара деревень, лес и озеро.
– Озеро, – тихо повторила я.
– Это вполне возможно, – вздохнул Смирнов, заводя машину, – если это так, то мы можем найти следы.
– Конечно, ведь сейчас оно во льду. Если…
– Нет. Это озеро не замерзает. Рядом стоит завод по производству упаковочной тары. Может быть, слышала, недавно были судебные разбирательства из-за их деятельности. Местность в округе так загрязнена, что даже озеро не замерзло.
– Сколько туда ехать?
– Дороги пусты. За полтора часа доберемся.
На улицу спустилась ночь. Шоссе слабо освещалось, к тому же пошел снег. Мы чуть не проехали нужный поворот, но Смирнов вовремя вырулил. Машину пришлось оставить у обочины, чтобы не упустить из виду следы, если таковые будут.
Снегопад усиливался, сильный ветер бил в лицо. Все было против нас. Береговую линию озера замело, что даже если здесь и проезжала машина, то этого было уже не узнать. Чуть дальше пологий берег переходил в возвышенность, и Дима, взяв меня за руку, потащил туда.
– Ничего, – выдохнула я, чувствуя облегчение от слабого огонька надежды, что затеплился в сердце.
– Смотри туда, – он указал на небольшие поломанные кустарники на краю обрывистого берега. – Похоже, что оттуда скинули в озеро что-то большое…
– Например, автомобиль, – горько усмехнулась я и, вытянув свою руку из его, пошла обратно к нашему автомобилю. Смирнов остался осматривать местность.
Мы вернулись в Оболенский городок под утро. Смирнов отдал приказ своим людям прочесать озеро. Они с Ларисой по громкой связи обсуждали, сколько выделить людей, как организовать поиски и прочее, прочее… Я слушала вполуха, какая теперь разница, найдут или нет… Главное, что мы опоздали. Черт возьми! Снова опоздали.
37. Одна
Бальный зал учебного корпуса был украшен белыми лилиями. Сотни цветов, специально выведенных, крупных и без запаха, стояли в мраморных вазонах, расстилались ковром по подоконникам и кафедре, были уложены венками у подножия увесистых канделябров. Зал освещали лишь свечи, скрывая в полумраке скорбные лица студентов и преподавателей. Слабо разносились звуки «Адажио» Альбинони50, добавляя трагизма моменту. Большой черный гроб на высоком постаменте мрачно возвышался в центре помещения.
– Какая страшная трагедия, – шептались у меня за спиной.
– Нелепая смерть, когда вся жизнь впереди, – вторил в ответ другой голос.
Убитый горем ректор по очереди вызывал на кафедру преподавателей, чтобы те выразили свои чувства и позволили студентам разделить с ними боль утраты. Вот только боль некоторых из присутствующих была в разы сильнее остальных. Я не могла смотреть на Аринку. Она стояла в самом конце зала у окна и даже не смотрела в сторону гроба, где лежал ее возлюбленный. Медленно я стала пробираться к ней, но как только подруга меня заметила, тут же отвернулась. Неужели даже в такой момент между нами останется непоколебимой стена из обид и непонимания? Все же я подошла к Милановой.
– Рин, давай забудем обиды? – проговорила я, легонько касаясь ее плеча.