– Дим…
– Не перебивай, пожалуйста! – решительно произнес он. – Мы все проясним, я уже написал Лариске. Завтра едешь в Москву и проходишь полное медицинское обследование. Мы должны убедиться, что с тобой все в порядке.
– А если нет? – спросила я, чувствуя, как рвется из груди сердце.
– Лера, ты сильная, здоровая, красивая девушка. С тобой все в порядке! – уверенно заявил он и легко поцеловал в губы. – А теперь иди. Не хватает только, чтобы нас застукали.
– Пока…
– До вечера, Ланская.
По пути на пару я получила СМС от нашей московской подруги. Она сообщила, что обо всем договорилась, и в одиннадцать часов меня встретит на подъезде к Москве, чтобы доставить в клинику. Но случилось непредвиденное…
В сорока километрах от Оболенки в поселке Лыкошино в семидесятые годы двадцатого века был открыт детский дом для детей с особенностями развития. Накануне вечером там произошло страшное несчастье: загорелась старая проводка, возник пожар. Пожарная служба Лыкшино не справлялась с тушением, а спасатели из областного центра приехали слишком поздно. Детей успели эвакуировать, хотя у многих случилось отравление дымом, а вот здание не спасли. На обеде в столовой ректор объявил, что предложил руководству детского дома временно перевезти воспитанников в Оболенский городок. Разместить маленьких гостей и их воспитателей Серов распорядился в преподавательском корпусе, жильцы которого с легкостью могли потесниться.
Детей перевезли после обеда, когда студенты сидели на втором блоке лекций. Пока нам рассказывали про гуманизм в культуре, я наблюдала в окно, как подъезжают машины и рабочие выносят медтехнику. Носилки, капельницы, инвалидные кресла и какая-то аппаратура – всего этого хватило бы для настоящего госпиталя. Но ведь детишки не так сильно пострадали? Как только грузовики уехали, на территории Оболенки показались три автобуса. Обслуживающий персонал помог воспитателям с детьми, и вместе они довольно быстро высадили всех малышей.
– Ланская, я понимаю, что вы считаете себя самой умной, но имейте уважение к преподавателю! – помешала моим наблюдениям Римма Николаевна.
– Извините, – промямлила я.
– Чтобы больше подобного не было! Вы еще не получили свой красный диплом, – процедила культурологичка и, вернувшись за кафедру, продолжила свою лекцию.
После культурологии нас ожидал коллоквиум по праву, но до этого я собиралась зайти к Серову, чтобы отпроситься на день в Москву. Не успела я дойти до кабинета ректора, как получила СМС от Димы с просьбой срочно зайти в аудиторию латыни. Опять что-то случилось, в этом не было сомнений.
Нилов со Смирновым устроились с чаем за столом среди наваленных кипами студенческих работ и сейчас выглядели как самые настоящие коллеги-преподаватели в перерыве между лекциями. Кроме нас, в аудитории были студенты, но мужчин это совершенно не смущало.
– Ланская, подойдите, – обратился ко мне Захар, и я шагнула к нему. – Вчера я просил вас лично отвезти в Москву документы на конкурс по античной литературе… – он выжидающе посмотрел на меня, а я только нахмурилась, не понимая, о чем вообще идет речь, ведь о конкурсе слышала впервые. – Валерия, в связи с ситуацией, которая сложилась в Университете, вы не сможете покинуть территорию Оболенки.
– Что?! Не понимаю.
– Дело в том, Ланская, – вмешался Дима, – что Иван Викторович временно запретил сотрудникам и студентам Оболенки покидать Университет. Сюда тоже не впустят людей со стороны. Временно.
– Но почему?!
Захар молча черкнул что-то в своем ежедневнике и повернул его ко мне. «Мы в западне», – прочитала я и перевела взгляд на Диму.
– Учитывая, что у нас в городке теперь живут дети-сироты, сейчас к Университету возросло внимание журналистов, и наш ректор боится, что это нехорошо скажется на учебном процессе. По той же причине он против того, чтобы кто-то из Университета его покидал. Исключительно из безопасности.