– Ланская, не до тебя сейчас, – кинула она в ответ.
– Понимаю, как тебе тяжело. Не гони меня, позволь быть рядом…
– Ни черта ты не понимаешь, Лерка, – вытирая рукавом слезы, Миланова все же ко мне повернулась. – Не понимаешь. Ты не теряла любимого. Он не погибал так глупо… так… Если бы в ту ночь я осталась у него, ничего бы не случилось.
– Не надо, твоей вины в этом нет. Тем более, ты сама не помнишь, как оказалась в своей комнате. Арин, ты никак не могла этого предотвратить.
– Серьезно, Лер, отстань, тебе не понять…
– Ошибаешься! – неожиданно для себя разозлилась я. – Меньше месяца назад умер мой отец. Единственный родной человек. Так что я хорошо знаю, что такое терять близкого человека. Думаешь, мне сейчас легко?
– Ты права. Извини, – проговорила Рина, опустив взгляд в пол.
– Я не обижаюсь, – улыбнулась я и снова попыталась обнять подругу, но она отпрянула. – Рин, что такое? Я думала…
– Ланская, сейчас ты не лучшая компания для меня. Пусть Ян погиб, я все еще его люблю и не хочу общаться с теми, кто говорил про него гадости, – ледяным тоном отчеканила незнакомая девушка, которая совсем недавно была моей лучшей подругой.
– Но мы же подруги!
– Были, Ланская… были.
Больше не о чем было говорить. Все мои попытки примирения наталкивались на непробиваемую стену. Чем отчаяннее я пыталась достучаться до Милановой, тем сильнее разрасталась пропасть между нами. Рано или поздно всему приходит конец. Мы дошли до края. Я дошла до края. Забыв про формальности и плюя на чужое мнение, я ушла с церемонии прощания с Яном, даже не пытаясь сделать это незаметно. Селезнева, возвышающаяся в длинном черном платье возле главного входа, возмущенно крикнула мне вслед, чтобы я вернулась, но ее приказ так и не удостоился исполнения.
Мне нужен был свежий воздух. После душного зала, пропитанного запахом парафина от сотен свечей, кружилась голова. А может быть, виной этому был разговор с подругой или странное чувство удовлетворения, что благодаря нам с Димой Гуревич мертв и больше никому не навредит. Слишком много мыслей, чувств, переживаний, разбираться в которых сейчас я была не в силах.
Устроившись на лавочке напротив фонтана, я прикрыла глаза и откинула назад голову, позволяя мелким колючим снежинкам падать себе на лицо. На улице не было морозно, но я все равно умудрилась почти сразу замерзнуть. Да еще, как назло, забыла в комнате перчатки. Растерев как следует покрасневшие руки, я засунула их в карманы пальто и тут в правом нащупала какую-то бумажку. Это был сложенный в четверо лист бумаги, в нижнем краю которого каллиграфическим почерком было выведено мое имя:
Внутри все похолодело. Не было сомнений, что этот «доброжелатель» один из них, а значит, они в курсе того, что мне известно. Почему тогда меня еще не убили? Почему я жива? Не так сложно избавиться от любопытной студентки, ведь с Леной Королевой разделались. Здесь может быть только один ответ – я нужна им живая!
Убрав письмо обратно в карман, я направилась к дому Смирнова. Индюк был все еще в бальном зале, а потом должен был пойти на кладбище, но я решила дождаться его на крыльце. Там мне было спокойнее, чем одной в своей комнате.
Димы долго не было, и я успела окончательно продрогнуть. Переминаясь с ноги на ногу, подпрыгивая и растирая заледеневшие руки, я стойко ждала моего ФСБшника. Как это отвратительно – ненавидеть человека и одновременно чувствовать острую нужду в нем! Все же я решила его поторопить и достала мобильный, чтобы отправить СМС.
На церемонии прощания я отключила звук телефона, и совсем забыла его включить, а теперь на дисплее высвечивалось пять пропущенных от Ирины. Рука дрогнула, но на этот раз не от холода. Может быть, Лена нашлась? Может быть, она жива? Переведя дыхание, чтобы немного успокоиться, я нажала кнопку вызова.